Спеши вниз

Вдруг как-то сразу стемнело и похолодало. Фонарик отбрасывал на мокрую дорогу тусклый желтый кружок. Дрожа от холода, Чарлз думал о теплой и светлой комнате, где теперь проводили время Роберт Тарклз и Бетти. Вот она — плата за грех! Он представлял себе мягкие ковры, искусственный камин, имитирующий тепло, и надежное паровое отопление, дающее тепло. Вдруг необъяснимым прыжком он перенесся в Дубовую гостиную «Гранд-отеля». Увидел, как холеный принес и поставил две тоненькие рюмки. Напиться? Надо не меньше двух шиллингов. Деньги. Всюду эта паутина. Нет, тенета, липкие, ловко расставленные. И ты либо паук, с удобством устроившийся посередке или злорадно укрывшийся в засаде, либо муха, жужжащая в цепкой паутине. Он и Фроулиш, конечно, мухи, и Фроулиш, видимо, не возражает против этого. Его же ненависть к пауку органична, неизбывна и когда крылья оторваны и когда паук его пожирает. Нет, классификация не подходит. А кто же Бетти? Паук или муха? И кто, да, кто та девушка в Дубовой гостиной? Неужели у паука такой облик? Неужели он может заставить муху забыть обо всем на свете, кроме него!

Он вспомнил то, что когда-то прочитал о пауках. Иногда в паутину по ошибке попадает оса. Тогда пауку приходится проститься с паутиной. Осу не удержишь, оса — она опасная.

А ведь осы умеют за себя постоять.

У Фроулиша был очередной приступ хандры. Вернувшись, Чарлз застал его на коленях перед керосинкой. Фроулиш медленно, обдуманно, с горечью рвал листы рукописи на длинные полосы. Набрав с полсотни таких полос, он предавал их огню, одну за другой, дожидаясь, пока пламя не лизнет его короткие пальцы. Весь чердак заволокло густым едким дымом.

— Опять вы за свое? — не удержавшись, резко сказал Чарлз, проходя в свой угол. — Сколько раз нужно говорить вам, что так вы устроите пожар!

— А сколько раз, — угрюмо огрызнулся романист, — сколько раз надо объяснять вам, что, зайдя в тупик, я должен вернуться и выяснить, что тормозит вдохновение. А когда я нахожу это препятствие, дым погребального костра — единственный возможный стимул, который может заставить меня перешагнуть через труп.

Пламя лизнуло его пальцы, и, выругавшись, он швырнул пылающую бумагу прямо на пол. Чарлз поспешил затоптать огонь. Он чувствовал себя почти виноватым: как можно было покинуть сейчас этого полоумного? Кто приготовит ему ужин, кто заставит лечь в постель? Некому будет даже оградить его от возможных последствий его опасной игры с огнем. Завертывая в газету свой скудный гардероб, Чарлз почувствовал, что к горлу его подступил комок. Ведь, что ни говори, кто, кроме Фроулиша, остался у него из старых друзей? И покинуть его надо сейчас же, грубо, без всяких объяснений. С новым для него теплым чувством взглянул он на унылую фигуру, скорчившуюся посреди синего облака дыма.

— Ну, я скоро вернусь, — сказал Чарлз, презирая себя за обман, и стал спускаться по лестнице со свертком под мышкой. — Надо зайти к Эрну.

Фроулиш угрюмо кивнул. Хорошо еще, что он сейчас такой несносный. Будь он, как это бывало, подружелюбней, Чарлз, возможно, не выдержал бы и попытался как-то объясниться. Нет, ни за что! Лучше незаметно исчезнуть.

Пожитки на тележку, и вот, прицепив тележку к велосипеду, он катит прочь от места, которое было испоганено и оказалось всего-навсего помойной ямой для того же Тарклза. Ну, и с этим покончено.

Почему он направился к Эрну? Разве можно надеяться, что Эрн в силах чем-нибудь существенно помочь ему? Конечно, нет. Но уверенность Чарлза была настолько поколеблена, что он больше не мог сейчас оставаться один. Как бы неразумно это ни было, он все еще надеялся, что Эрн, вложив в удар увесистость своего манчестерского здравого смысла, разом опрокинет все трудности, как опрокинул он ударом своего коренастого тела навалившуюся на Чарлза тяжесть лысого.

На улицах было темно и тихо. Чарлз быстро катил, и колесо тележки, задев при крутом повороте за обочину, протестующе забуксовало. Подъезжая к глухой грязной улице, на которой жил Эрн, он чувствовал себя так, словно остался один на всем свете. Холодный ветер загнал всех и вся в надежные убежища. Начинало подмораживать, и редко расставленные фонари казались островками желтого молчания в океане тьмы.

Не так было у дома Эрна. Тут Чарлз сразу же заметил признаки бурной активности. Ярко отполированная черная машина стояла у входа, и рядом с нею на мостовой стоял человек в черной форме. Окна по фасаду были освещены и дверь распахнута. Чарлз затормозил велосипед как раз в тот момент, когда в освещенном проеме подъезда появилось три силуэта. Двое были в той же черной форме, и между ними резко выделялся обычный рабочий костюм Эрна. Эрн выделялся бы и без того, потому что шел он принужденной раскачивающейся походкой человека в наручниках.

Выпущенный из рук велосипед упал на мостовую. Чарлз ступил в полосу света и едва выговорил идиотский вопрос:

— В чем дело, Эрн?

Беззубое лицо компаньона повернулось к нему. Оба полисмена на секунду задержались, пока третий открывал дверцу машины.