Спец

А вечером я покатил обратно к передовой, снова по тылам работать, немцев кошмарить. Стал активно с дальних расстояний обстреливать разные части, запас мин снова стремительно таял, но я нашёл три пункта боепитания, где они были в наличии, и пополнил запасы. Уничтожил я два десятка артиллерийских батарей, три десятка миномётных, около сотни танков и около пятидесяти захватил в трофей. Преимущественно тройки и четвёрки. С пяток «чехов» взял, для пробы. С три десятка самоходок. Три сотни грузовиков – крупные колонны попались с ценными трофеями. Штабы уничтожал. Немцы были изрядно растеряны, носились, искали, откуда я стрелял, находили пустые позиции и ничего больше, а я уже в других местах был. В общем, поспать я им не дал. И где-то часам к пяти, когда уже близился рассвет, я прошёлся рядом с очередной остановленной колонной, решая, что делать. В этот раз мне достался суперприз. Я не о технике в колонне, которую уже убрал в браслет, а о двух генералах, один из которых Гудериан, трёх полковниках и ещё десятке офицеров, связанными сидевших на обочине. Генерала я захватил, когда он менял дислокацию своего штаба, ну не нравилась ему информация, что один за другим штабы других частей замолкали, а потом поступали сообщения об их уничтожении путём удивительно точного миномётно-артиллерийского огня.

Я осмотрел пленных и стал размышлять: передать их нашим – отличная идея, но как? За эту ночь мне дважды встречались советские разведгруппы, которые работали в ближнем тылу немцев. Почему бы не передать их такой группе, пусть тащат к нашим. А захватил я их так, что они и не поняли, что пленил их я один, потеряли сознание, очнулись в плену, техники их вокруг уже нет, и советский солдат стоит, в телогрейке, унтах, в шлемофоне танкиста и с немецким автоматом на плече. В общем, в шоке были, так резко положение их изменилось.

Очередная группа советской разведки, как показал сканер, была в тридцати километрах от нас. Пешком с этими я не дойду. Поэтому я сделал так. Пригрозив немцам, что они под охраной, отошёл в сторону и достал технику. Грузовик и бронетранспортёр. Немцев посадил в грузовик и сделал так, чтобы они не видели кабину, что она пуста, а сам устроился в бронетранспортёре и поехал за ними. Пулемёт демонстративно направил на пленных, чтобы они не удумали шутки шутить.

Километра за полтора до ночной стоянки разведчиков пришлось всех высадить, дальше пешком. Убрал технику и за сто метров до лагеря, достав громкоговоритель, сказал:

– Внимание, советские разведчики! Нами захвачены высшие чины вермахта, но нам они не нужны. Просьба забрать их и отвести к советскому командованию. Кстати, здесь два генерала, один из них Гудериан. Поторопитесь, вашего представителя ожидаю в течение пяти минут…

Я видел по сканеру переполох и панику у разведки, но всё же они прислушались к моей речи и направились в мою сторону, обтекая по бокам.

– Эй, я всё вижу. Один ко мне, остальные на месте. У меня пулемётов на всех хватит. Может, вы не наши? А?

После небольшого совещания ко мне направился их представитель, остальные заняли круговую оборону. Их тут вообще всего семеро было. Встав метрах в двадцати, разведчик осмотрел толпу немцев и задал вопрос:

– А откуда нам знать, что это настоящие генералы?

– Ничего себе! – возмутился я, продолжая прятаться а пленными. – Им тут генералов дарят, а они ещё морду воротят. Слушай, хрен горбатый, может, тебе ещё рот вареньем намазать, чтобы жизнь слаще казалась?

Несколько секунд с той стороны длилось молчание, переваривали мои слова, после чего смутно знакомый голос вдруг спросил:

– Крайнов, ты, что ли? Только ты про морду и варенье часто говоришь, особенно когда возмущаешься.

Я же, мысленно ругнувшись, тоже узнал знакомца, он из разведки был, выписался из нашей палаты за месяц до меня.

– Вася? – уточнил я на всякий случай.

– Да, это я. Ты как здесь оказался? Тебя же комиссовать должны были.

– Так меня и комиссовали, с тростью хожу. Партизаню потихоньку. Слушай, я тороплюсь, бери немчиков и гони это стадо к нашим. И ещё просьба: обо мне не говори, мол, сами случайно взяли, ну и там дальше придумаешь. Добро?

– Слушай, Кирилл, а это не о тебе по радио говорили?

– Я диктору язык вырву, всем растрепал.

– Значит, о тебе. Это правда, что из той группы больше никто не выжил? По радио об этом не говорили, среди своих слух ходит.

– Правда. Я единственный, кто выжил.

– Давай к нам, пообщаемся.

– Ну ладно, – вздохнул я.