Специалист по выживанию

— Принудительный труд? — Охранник удивленно поскреб рукой грудь, словно впервые слышал подобное словосочетание. — Это кто ж кого принуждает?

— Насколько я понимаю, вы — заключенных.

Охранник по-приятельски похлопал Чейта усами по голове и весело защелкал челюстями, словно тот рассказал ему остроумный анекдот. При этом лореанец, как светофор, попеременно подмигивал всеми тремя своими глазами.

— Но факт остается фактом. — Чейт указал на измочаленного непосильным трудом заключенного.

Челюсти надзирателя защелкали пуще прежнего-он просто-таки зашелся в смехе.

— Да кто ж их принуждает? — с трудом выговорил он. — Они ж сами. Попробуй оставь кого-нибудь без работы!

Чейт, совершенно запутавшись, растерянно переводил взгляд со своего изможденного соседа на хохочущего охранника.

— То есть ты хочешь сказать, что все заключенные работают по собственной воле?

— Точно, — кивнул страж порядка.

— И, следовательно, если я не захочу работать, никто не станет меня принуждать?

— Точно, — едва сдерживая смех, снова подтвердил охранник.

— А что в этом смешного? — спросил Чейт.

— То, что ты завтра сам побежишь на работу вместе со всеми. — Охранник подмигнул Чейту третьим глазом. — Ты хороший парень, мне жаль тебя. Честное слово. У тебя срок шесть месяцев. Я здесь уже одиннадцать лет и не видел еще никого, кто протянул бы больше трех. Срок твоего соседа как раз три месяца. Он отсидел только один и уже, видишь, на кого стал похож. Я бы не стал ставить на то, что он отбудет свой срок до конца.

— Чего-то все же я недопонимаю, — задумчиво произнес Чейт.

— Ничего, со временем разберешься, — успокоил его лореанец. Еще раз издав серию насмешливых щелчков, он пощекотал Чейта усами. — Ну так что, идешь завтра на работу?

— Нет, — резко отрубил Чейт. — Все, до завтра.

— Через полчаса ужин, — сказал на прощание охранник и вышел за дверь.

Чейт присел на кровать, свистнул, пытаясь привлечь внимание очумелого от работы соседа, и, не получив никакого ответа, задумался. Мысленно он прокрутил с самого начала весь разговор с охранником, надеясь найти ту отправную точку, то ключевое слово, оттолкнувшись от которого можно было бы наконец поймать ускользающую нить смысла того, что же все-таки происходит в этой странной тюрьме, где заключенные по собственной воле вкалывают едва ли не до потери пульса. Минут десять Чейт анализировал проблему то так, то эдак, пытаясь схватить суть, но так ничего и не добился.

Чейт придерживался теории, что если не удается решить вопрос в течение десяти минут, то следует посмотреть на него с иной точки зрения. Обладатель же необходимого Чейту иного взгляда сидел напротив в состоянии полнейшего ступора, не желая вступать ни в какие контакты.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника.

— Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую?

— В камеру, — мрачно буркнул Чейт, настолько занятый своими мыслями, что даже не удивился предложенному выбору.

Охранник вкатил в комнату сервировочный столик, пожелал приятного аппетита и направился к выходу.

— Секундочку, — остановил его Чейт. — За что сидит этот бедолага?

— За употребление чая, — ответил надзиратель. — У нас здесь каждый второй чаевник.

Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя.

Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт знал, как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный, хотя и несколько жестокий.

Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда, зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане ложку, порцию овощных кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом произнес:

— Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь?

При слове «чайку», на котором Чейт сделал мощное ударение, лореанец вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул лореанцу в рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но тем не менее начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение.

— Давай-давай, жуй, — приговаривал Чейт, за кормлением сокамерника не забывавший и про свой желудок.

Наконец лореанец настолько пришел в себя, что начал отмахиваться от подносимой Чейтом лопатки с едой.

— Ну хорошо. — Чейт отложил столовый прибор в сторону. — Что ты нам хочешь сказать?

— У тебя есть чай? — только и смог выговорить лореанец и замер в восторженном ожидании.

— Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был до тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и направила меня в это чудесное заведение.

Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту в плечо, он глухо и жалобно защелкал.

— Ну-ну, — Чейт ободряюще похлопал лореанца по спине. — И это надо пережить.

Лореанец согласно затряс усами.

— Как, кстати, тебя зовут?

— Картри, — подняв голову, произнес лореанец.