Специальный корреспондент

Только сейчас я обратил внимание, что седло его коня было украшено какими-то странными кожаными изделиями, и тошнота подступила к самому горлу, когда я осознал — что это такое.

Скальпы. К седлу гемайна было приторочено не менее дюжины скальпов.

* * *

Спустя мгновение мне стало стыдно — я накануне расстрелял из пулемета целую толпу по сути беззащитных аборигенов и спокойно спал всю ночь! Как можно осуждать этого бородача за притороченные к седлу скальпы? Я такой же негодяй, как и он, разве что вместо скальпов у меня — кресты и ордена. Мы получаем их за «выполнение боевой задачи» — и именно это считаем победой. А гемайны считают победителем того, кто убил больше врагов.

Какой толк в выполнении боевой задачи, если из твоего коммандо в живых никого не осталось? Зачем удерживать крааль, если можно отступить, с ближайшего холма застрелить всех каннибалов, вернуться и снять с них скальпы? Имущество будет попорчено, но вся семья будет жива, а все враги — убиты.

— Наталь сжигали семь раз! — пояснил мне Бенхауэр, — Но мы всякий раз возвращались и отстраивали его еще больше и лучше! Потому что были живы, а наши враги — мертвы. Мы спускались в долины и убивали их всех, и входили в свои оскверненные дома, чтобы начать жизнь заново…

Его крепкие узловатые пальцы побелели, сжимая цевье винтовки. Голос старого гемайна стал глубоким и мрачным, и он речитативом проговорил:

— Вспомни, Господи, сынов Эдома в день Иерусалима, говорящих: «Разоряйте, разоряйте до оснований его!». Дщерь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за твои деяния, которые ты совершила с нами; блажен, кто возьмёт и разобьёт твоих младенцев о камень…

Артур Грэй и понятия не имел, на что обрекал своих людей, провоцируя войну с этим народом… Он действительно проклянет тот день, когда прочертил границу Федерации по двадцатой параллели, но будет уже поздно, слишком поздно.

* * *

Мы как раз въезжали в Эммаус, когда мотор чихнул и заглох. Кончилось топливо в баке. У меня оставалась еще одна канистра — в кузове, и я на последних оборотах свернул к обочине. Дорога, кстати, была отличная — широкая, вымощенная плитами из известняка. Выбравшись из кабины, я огляделся — городок вокруг расположился приличный, ухоженный, но небольшой.

Гемайнам привычнее жить большими семьями, по несколько поколений — в родовых землях. А города им служили только как административные, торговые и промышленные центры.

— В Натале есть всё, кроме нефти, минеер. Понятия не имею, что вы будете делать с этой машиной дальше, — проговорил Гроот, — Ну, до Капернаума рукой подать, не более часа езды…

Он вдруг отвлекся на что-то, и я увидел странную картину. Двери одного из больших административных зданий открылись, и на улицу вывалила целая толпа, как мне показалось на первый взгляд, детей. Худые, невысокие, черные, как смоль, они были одеты в основном в светлые штаны и жилеты — похожие по крою на одежду моего товарища Тесфайе. Они толкали перед собой какого-то бедолагу в одной набедренной повязке, и волокли его, галдя и восклицая.

Доставив его таким образом к краю селения, они остановились и хором что-то сказали. Бедолага заплакал и произнес что-то жалобное. В ответ прозвучал решительный отказ. Тут-то я и понял, что это никакие не дети — просто такое телосложение, такой это народ. У них были лица и голоса взрослых людей и манеры — тоже. Это были кафры!

Изгнанник никак не желал уходить, и наконец один из мужчин поднял ком земли и швырнул в своего бывшего соплеменника. Его примеру последовали остальные, и целый дождь грязи обрушился на бедолагу.

— Взгляните, они не бросают в него камни и не предают его смерти, — Гроот всё еще был тут, — Этот кафр раздобыл где-то виски и напился допьяна, и убил кого-то из своих. Теперь его изгоняют, и он должен идти, покуда не сотрет ноги в кровь, а потом сесть и умереть. И знаете что? Он так и сделает, Богом клянусь. Его вину признал местный судья, а приговор вынесли соплеменники — такие у нас правила. А вот, кстати, и судья, пойдемте поздороваемся!

Я глянул сначала на грязного, поникшего кафра, который брел в сторону Драконьего ущелья, а потом посмотрел на того человека, которого Гроот назвал судьей.

Это был мой старый знакомый еще по Гертону — достойный минеер Боота!

* * *