Спецхранилище. Второе пришествие

Фигура безжалостного горбуна нависала надо мной. Сквозь свет я разглядел выражение глаз. Мерзавцу доставляло удовольствие наблюдать, как беспомощная жертва мечется в его пыточном оборудовании. Он наблюдал за этим каждый раз, мучения жертв доставляли ему удовольствие.

Фреза визжала у меня в ушах, готовясь вскрыть грудную клетку, когда в комнате внезапно прогремел ружейный выстрел. Часть света моментально погасла, и на меня посыпались горячие осколки. Горбатого хирурга бросило на стену, где он оставил большую часть живота и промежности. Фреза крутилась, но опускаться перестала - управляющей ей стопа больше не лежала на педали.

Я поднял голову.

В проеме раскрытой двери с Кирюхиной двустволкой в руках стоял Степан Макарыч. Я едва его узнал: шапка и полушубок были вымазаны в чем-то сером, делая фигуру неброской на фоне стальных стен.

- Дед! - воскликнул я дрогнувшим голосом.

- Держись, Валерочка. - Прихрамывая на левую ногу, он вошел в комнату, попутно перезаряжая ружье. Две пустые гильзы поскакали по полу. Горбун барахтался возле стены, размазывая по ней свои внутренности и протяжно скуля. Картечь, особенно при выстреле дуплетом, могучая вещь.

- Больно, паскуда? - заботливо поинтересовался дед. - Будешь знать, как мучить русского офицера!

Я моргнул от изумления. Как он сказал? Кого мучить? Русского офицера? Это он про меня, что ли?

Про меня?

Одиночный выстрел в голову оборвал мучения горбуна. Степан Макарыч подбежал к столу и на миг растерялся, когда увидел окружавшее меня оборудование.

- Как тут? - пролепетал он, вертя головой.

- Провода на запястьях. Их сначала обрежь.

- Момент!

Приставив ружье к столешнице, дед принялся раскладывать перочинный нож. Руки у него тряслись, и ноготь большого пальца постоянно соскальзывал с крошечного паза.

- Ну что, пригодился тебе хромоногий дед? - попутно спросил он. - Лихо я его разделал, мразь гестаповскую?

- Руки у тебя дрожат тоже лихо.

- Так страшно же!

Меня охватило истеричное хихиканье, голый живот нервно задергался. Через две секунды хихиканье превратилось в рыдания, глаза наполнила влага.

- Тихо, Валерочка. Тихо. Закончилось все, - успокаивал дед, орудуя раскрытым ножом.

Он обрезал провода. Когда руки оказались свободны, я нащупал и вытянул из себя иглу. Она безвольно повисла на прозрачной трубке, в которой еще оставалась кровь. Степан Макарыч тем временем снял путы с ног. Я выскользнул из-под инструментов, неловко свалившись на ледяной пол.

Дед помог мне подняться.

- Что с остальными? - Я стер из уголков глаз остатки слез. Все, я в норме.

- К ним было не подобраться. Я лез по какому-то коллектору. Увидел сквозь решетку, что тебя гамадрилы повели, пошел следом, потом дождался, пока все уйдут.

Я взял у него ружье.

- Тебе бы одеться. И рана твоя… - Дед указал взглядом на прокол в брюшине, от которого тянулась вниз кровавая дорожка.

- Времени нет.

Ружье уже было заряжено. Я вытащил из патронташа Степана Макарыча два дополнительных патрона, взял их в зубы и, уперев в плечо приклад, выглянул в коридор. Коридор был пуст. Выстрелы наверняка слышали, и нам в первую очередь следовало бы убраться подальше от операционного блока. Однако сейчас меня волновало не это.

Я заглянул в две комнаты по левой стене коридора - обе оказались пусты. Черт! Степан Макарыч семенил по моим следам с перочинным ножом в руке. Не нашлось для него другого оружия, что поделать!… За углом коридора оказалась развилка. Я немного подумал и повернул направо. Налево идти бессмысленно - меня оттуда привели. Пройдя полсотни шагов, мы уперлись в еще одну, глухую дверь.

Я приложил ухо к стальному полотну, но ничего за ним не услышал. Как бы не опоздать! Взвел оба курка; поудобнее устроил пальцы на цевье и шейке ружья, ткнул концом ствола в большую прямоугольную кнопку. Дверь поплыла в сторону. Еще до того, как она убралась в стену, я ворвался в комнату, готовый открыть огонь в любую секунду.

Это оказалась небольшая камера, но именно та, которую я искал. В дальнем углу на глянцевом полу лежала маленькая серая фигура. Вид у пленника заморенный, руки и ноги стянуты вонзившимися в плоть проводами, на голову напялен клепанный железный колпак. Над Бульвумом возвышался самоуверенный обладатель клюва, беседовавший со мной десятью минутами ранее, а сейчас что-то ожесточенно втолковывающий на непонятном языке маленькому инопланетянину. Третьим, кто находился в камере, был красноглазый верзила, биологический робот, несущий охрану возле двери.

Он первым отреагировал на мое появление.