Спецхранилище. Второе пришествие

Пискнул замок, активированный с другой стороны, но блокиратор не позволил двери открыться. Через секунду она вздрогнула от могучего удара. В центре полотна выгнулся отпечаток то ли плеча, то ли бедра одного из красноглазых. Я приставил бластер к голове Клюва, чтобы потом не суетиться. Степан Макарыч направил оба ствола горизонталки на прямоугольник полотна. Мы замерли, ожидая продолжения. И новый удар не заставил себя ждать. Дверь подпрыгнула в проеме, выгнувшись еще больше, под ней образовалась тонкая щель, в которой мелькали ноги и тени.

- Кстати, - обратился я к деду, не сводя глаз с двери, - как ты здесь очутился? Штильман сказал, что нету тебя больше в живых.

- Он меня камнем двинул по голове, Штильман твой. - На секунду оторвав руку от цевья, Степан Макарыч тронул ту часть головы, куда, вероятно, пришелся удар. - Небось думал, что насмерть пришиб, но меня шапка спасла.

В дверь бухнул еще один удар. Щель внизу расширилась.

- А это место как нашел?

- Мы смотрели из расселины, куда людей повели, когда летающая бандура-то приземлилась… У Марьюшки моей кофта красная, в окнах несколько раз мелькнула. Так что я знал куда идти. Другое дело… другое дело… - Что-то отвлекло его. Я оглянулся.

Справа от меня, держась за стену, неслышно распрямился Бульвум.

- Не вставай, - махнул я ему свободной ладонью. - Сиди там.

Я обнаружил, что машу пустой стене. Бульвум прошел за моей спиной и направился к содрогающейся от ударов двери: сгорбленный, ссутуленный, руки болтаются вдоль туловища как плети, ноги шаркают по полу.

- Бульвум, вернись! Куда ты поперся!

Он остановился, словно послушался, хотя на самом деле совсем не поэтому. Я почувствовал, что воздух в комнате зашевелился и напрягся. Моя спина покрылась мурашками, короткие волосики на затылке поднялись дыбом… а в следующий миг стальная дверь, на которую мы все смотрели, согнувшись, словно картонка, с силой вылетела из косяков в глубину коридора, словно ее вышиб могучий таран. Находившихся за ней красноглазых расшвыряло по стенам, как детей. Коридор наполнился громыханием металла, рычанием и глухими ударами увесистых тел.

- Екарный бабай! - очумело пробормотал Степан Макарыч. - Это как это?

Я застыл с открытым ртом, ибо, судя по траектории полета стального полотна и издаваемому им грохоту, его вес был немалым. Вместо дверного проема образовалась рваная дыра, с погнутыми полозьями и вывернутыми косяками - создавалось впечатление, что перед дверью сработал заряд граммов четыреста в тротиловом эквиваленте.

Источник эквивалента поморщился и провел длинными пальцами по лбу, словно ему пришлось переварить не очень приятную мысль, а не расшвырять около тонны металла и плоти. Взгляд оставался направленным на коридор, в котором поверженные верзилы, очухавшись после ошеломляющей контратаки, задвигались и стали перегруппировываться в боевые стойки. Я наблюдал их такими в пещере, когда они вставали на четыре лапы: в этом положении красноглазые выглядели устойчивее, проворнее - гораздо опаснее, чем на двух. Они превращались в настоящих тигров, только каких-то инопланетных: без усов, шерсти и остального кошачьего очарования. Две живые горы заполнили пространство между стен и безжалостно поперли на нас. Не уверен, что они осознали то, что с ними произошло - они лишь видели открывшийся проход и устремились к нему, выставив вперед широкие бронированные лбы. И вряд ли этих зверей остановил бы мой пистолет или двустволка Степана Макарыча.

У маленького пришельца, стоявшего на пути биороботов, не было ни того, ни другого. Бульвум прищурился, кожа на виске собралась складками. Маленький подбородок вздернулся - и зверей, прущих на пришельца, отшвырнуло далеко назад. Только что они, упираясь четырьмя лапами в пол и раздувая ноздри, лезли в комнату через развороченный проем, а теперь эти лапы мелькали по всему пространству коридора. Через секунду увесистые туши опять загрохотали по полу.

На этот раз Бульвум не дал им возможности прийти в себя. Он трансформировал ударное воздействие мысли из пушечного ядра в острую как бритва секиру, которая принялась рубить и кромсать распластанных биороботов. Твари метались и визжали под тяжелыми невидимыми ударами.

Расправа продолжалась не более десяти секунд, после чего внезапно оборвалась - настолько внезапно, что у меня в ушах еще стояло чавканье и хруст… Пол коридора покрывали куски плоти, невозможные для опознания даже судмедэкспертами, стены потемнели от крови и вывороченных внутренностей, во все стороны попер гнилостный смрад.

Степан Макарыч рассеянно посмотрел на ружье в своих руках: на кой, спрашивается, нужна эта убогая пукалка, когда есть ТАКОЕ! Моя ладонь, сжимающая рукоять пистолета, стала скользкой от пота. Бульвум разделался с агрессорами играючи, не прилагая к тому особых усилий. Одна подпитанная гневом мысль, одно движение подбородком, выдающее направление удара - и огромных инопланетных зверей расшвыряло словно кукол. Думаю, он даже не воевал с ними - это была разминка перед главным, более масштабным сражением.