Спецкоманда SEAL. Абордаж

До сих пор военная гавань оставалась спокойной: никакого рева сирен, никаких рыщущих по акватории патрульных катеров. Серьезное испытание могло ожидать их у прохода, перегороженного цепочкой бонов. Даже не особо рассчитывая на то, что их пропустят внутрь без пароля, они на малом ходу подошли к заграждению и увидели, как центральная секция отходит в сторону, открывая им путь. С обеих сторон возвышались сторожевые башенки; сами боны почти наверняка служили для подвески противолодочной сети. Повсюду виднелись часовые, но никто не уделил «Богхаммеру» внимания больше, чем небрежный салют или взмах рукой.

Внутри порт тоже казался уснувшим. За исключением нескольких видимых с катера часовых на берегу моряки, которых они заметили, отдыхали или беседовали на палубах своих судов. Большая часть базы погрузилась в темноту; цепочка фонарей освещала только причалы.

На фоне всего этого сонного спокойствия особенно кипучей казалась деятельность на передней палубе «Йюдюки Мару». Японский корабль причалил левым бортом к длинному ремонтному пирсу, примыкавшему к сухим докам. Палуба затянута маскировочными сетями — очевидно, иранцы пытались спрятаться от объективов американских спутников. Под сетями шипели, разбрызгивая искры, автогены.

— Возможно, у них возникли сложности с компьютером, — прокомментировал Мёрдок. Все четверо собрались в рубке «Богхаммера», вглядываясь сквозь покрытые соляным налетом стекла в суету на палубе японца. — Без нужного слова люки не открыть.

— Выходит, им ничего не остается, как прогрызаться сквозь настил, — заметил стоявший у штурвала Роселли. — На это потребуется некоторое время, даже с портовой техникой.

— Не меньше, чем ночь, — согласился Хиггинс.

— Кстати, какой там этот чертов новый пароль? — поинтересовался Роселли.

— "Сойка", — усмехнулся Мёрдок. — Ничего лучше в голову не пришло.

— Ха! Ну, до этого им вовек не додуматься!

— Надеюсь, они не обвинят японскую команду в дезинформации, — заметил Стерлинг. — Им придется несладко.

— Черт, Сойка, уж не хочешь ли ты пойти и сказать им пароль? — удивился Роселли.

— Я этого не говорил.

— В любом случае они знают, что мы достаточно долго находились на мостике, чтобы поменять пароли. И скорее всего они теперь локти кусают, что не отловили кого-нибудь из нас, чтобы вытянуть все, что нужно.

Мёрдок подался вперед, рассматривая вооруженных людей на палубе «Йюдюки Мару». Большинство часовых находились на пирсе, где портовые такелажники готовили к погрузке на палубу большие баллоны с пропаном.

— Как, по-вашему, ребята... на борту часовых человек двенадцать?

— Около того, — согласился Роселли. — На виду двенадцать, и еще пятнадцать-двадцать на причале. Рамазани, наверное, согнал сюда всех пасдаранцев, кому доверяет.

— И они подгоняют сюда портовый кран, чтобы выгрузить добычу, — добавил Стирлинг. — Если мы собираемся что-то предпринять, нам лучше поспешить.

Хиггинс покосился на часы.

— Спокойствие, сынок. АТП должны подойти через час.

— Если только они идут по графику, — добавил Роселли. — Эй, Стирлинг!

— Ну?

— Как это ты обзавелся такой кличкой?

Сойка застонал, а остальные рассмеялись. Урча мотором на нижней передаче, «Богхаммер» медленно шел через гавань.

26 Понедельник, 30 мая

00.15 (21.05 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Тецуо Куребаяси не спалось. Несмотря на годы строжайшей самодисциплины и тренировок коммандос «Охтори», возбуждение от успешно завершенной операции, помноженное на ожидание нового, еще не начавшегося этапа, не давало ему сомкнуть глаз.

К тому же в стальном чреве угнанного корабля стало довольно шумно. Стоило им пришвартоваться, как на борт поднялась целая армия — многочисленная охрана и портовые рабочие, пытающиеся прорезать защищавшую трюмы с плутонием броню.

Одевшись, он поднялся на мостик. Иранцы уже убрали выведенные американскими коммандос из строя пулеметы. Вместо них на крыльях мостика дежурили угрюмые пасдаранцы с автоматами наперевес. Ходовая рубка до сих пор хранила следы боя: потолок из шумопоглощающих плиток испещрен сотнями пулевых отверстий, телетайпы и пульты закопчены, почти все стекла в окнах повыбиты. Бурым потеком на палубе обозначалось место, где погиб иранский солдат.

Еще раз окинув взглядом рубку, Куребаяси вышел на левое крыло.

Там уже, облокотившись на перила, стоял Исаму Такэда.

— А, Исамусама, — сказал Куребаяси. — Сумимасен!

— Пожалуйста, Тецуо-сан, — ответил лидер «Охтори». Он тоже говорил по-японски, чтобы поддержать свою обособленность от окружавших их иранцев. — Присоединяйся.

— Хай, Исамусама! — Куребаяси отвесил уважительный ритуальный поклон, не поднимая глаз выше воротника рубашки Такэды. — Вы оказываете мне честь.

— Долгий путь мы прошли от улиц Сасебо, правда?