Спецназ его императорского величества

Но к утру затихнет бой,
В голове чугун баварский…
Водку выпил конь гусарский
И храпит друг дорогой.

Аплодисменты и смех превзошли все ожидания. Даже Азаров потерял свое подчеркнутое спокойствие. Лишь Николай и капитан с удивлением смотрели на гусар.

– Вы знаете эту историю? – сквозь смех проговорил Ружецкий.

– Какую?

– Когда конь подполковника вместе с овсом употребил литр водки?

– Нет.

– О! Слышали бы вы, как он храпел! Ваше сиятельство, это длинная история. Позвольте, я расскажу ее в следующий раз, если не возражаете.

Гусары с трудом справились со смехом. Азаров обрел прежнюю невозмутимость.

– Теперь представьтесь вы, князь!

Выдержав паузу, которая украсила бы выступление любого актера, Николай продекламировал:

Я драгун. Это значит – дракон.
И мундир мой неяркой расцветки.
Нет усов. А гитарные отзвуки струн
Из моих не несутся окон.
Не люблю мишуры разноцветные метки.
Я дракон. Это значит – драгун.

В зале воцарилась такая тишина, что казалось можно услышать уханье совы в лесу. Раздался отчетливый хлопок в ладоши. Потом второй, третий, и все присутствующие принялись аплодировать.

– Однако! – качнул головой Ружецкий. – После вашего первого стишка, князь, создалось впечатление, что вы способны лишь на незатейливые шутки. Но вам легко удалось развеять это мнение.

Давыдов явно не ожидал такого.

– Сколько у меня есть времени на ответ?

– Вас не торопят, ваше высокоблагородие, – спокойно сказал Азаров, – но вас ждут.

Пара минут прошла в тишине. Никто не хотел мешать складывать рифмы. Наконец Давыдов промолвил:

Пусть загремят войны перуны,
Я в этой песне виртуоз!
Но виртуозны и драгуны…

На сей раз аплодисменты гусар были не столь оглушительны. Хотя и прозвучало ценимое уважение к противнику, но строфа показалась незаконченной. К тому же командир, в чьей легкой победе не сомневался никто, наткнулся на серьезного противника, и стихотворная дуэль превратилась в интересный поединок, а не избиение младенца.

– Ничья! – провозгласил Азаров. – Но, Денис Васильевич, прошу учесть, что ваш мундир порван драгунским палашом.

– Господа, – проговорил князь, – а не испить ли нам вина? Так ведь может горло пересохнуть. Прошу наполнить бокалы, пока судьи готовят нам следующее испытание.

Призыв был поддержан с воодушевлением, однако скоро все потребовали продолжения схватки, понимая, что подобный поединок может быть увиден в жизни только раз.

– Мы решили, что ответ противнику только затягивает дуэль, – сообщил Азаров, – просто читайте ваши стихи по очереди.

– Тема первая – любовь, – добавил капитан, внимательно глядя на князя. – Прошу вас, ваше сиятельство.

Своей любви давно не жду ответа,
Жар сердца моего тебя не обожжет,
Не тронет струн души, не запоет
Мелодия, что топит жесткий лед.
Ты не моя, ты достоянье света.
Уходит вдаль за поворот карета,
Удел моей любви – зима средь лета,
Обочина дорог и прерванный полет.

– Браво, князь! У вас такой необычный ритм! Даже и не знаю, что мне делать, – Давыдов был откровенен.

– Спасибо, похвала такого мастера – дорогая награда! Только с моим ритмом не надо ничего делать, – засмеялся Николай.

– Ладно, не буду. Что ж, попытаюсь ответить.

Я – ваш! И кто ни воспылает!
Кому ни пишется любовью приговор,
Как длинные она ресницы подымает,
И пышет страстью взор!
Когда харитой улыбнется,
Или в ночной тиши
Воздушным призраком несется,
Иль, непреклонная, над чувствами смеется
Обуреваемой души!

– Увы, поэты не поведали нам о легких победах в любви, о чем мечтает каждый из нас! Огласим приговор, господин капитан?

– Да. Вы ранены, Денис Васильевич!

– Не смею возражать, я почувствовал это, едва уважаемый хозяин дома прочитал свой стих.

– Тогда последняя тема, господа, – Азаров выдержал паузу, – друзья-товарищи!

– Отличная тема! Держитесь, Николай Тимофеевич! Кажется, у меня появился хороший шанс!

Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих!