Спецназ его императорского величества

Выпив свою долю водки, тщательно отмеренной вахмистром, Николай улегся на лапник, укрывшись с головой плащом. Тепло из желудка разошлось по телу, и дремота потихоньку охватила подполковника. Однако медленно ползущие мысли не давали полностью погрузиться в сон. Его уже не удивляло, что об усадьбе Истоминых он думает в первую очередь как о фортификационном сооружении, в котором могут разместиться французы. Расколдован, так расколдован. А вот о своем доме он вдруг подумал совсем с неожиданной стороны. Не будь он дураком, так уже четыре года жила бы в его имении красавица Ирэна, о которой он вспоминал все чаще. Нет, конечно, сейчас она бы не ждала его дома. А вот тогда, два месяца назад…

Соловьеву переправу Московский драгунский преодолевал уже под вечер. На ночь остановились в Усвятье. Спросив разрешения отлучиться до утра, Данилов появился в усадьбе почти в полночь. Он опоздал совсем немного: родители уехали утром к родственникам матери во Владимирскую губернию, забрав с собой библиотеку – главную ценность семьи. За домом оставлен был присматривать Порфирич, превратившийся за последние годы в седого старика, однако по-прежнему жилистого и крепкого. Дворовые, кроме тех, что уехали с господами, были отправлены в ближайшие деревни. Четверо из них каждое утро приходили в усадьбу помочь по хозяйству.

Все получилось неудачно, увидеть родителей очень хотелось. Именно тогда ему и пришла эта странная мысль – Ирэна бы ждала его до того момента, пока французская артиллерия не начала бить по городу. Хотя это было бы безумно глупо.

Дворецкий тоже очень расстроился. Целый час они проболтали в гостиной, куда был принесен ужин. Николай узнал, что все живы и здоровы. Но отец последнее время ходил очень мрачный. Он в очередной раз пытался записаться в ополчение, и вновь ему отказали. Нога хоть и не болела, но пройти полверсты без трости не удавалось.

Утром, выйдя из дома, по пути к конюшне Николай остановился у беседки. В шестидесяти шагах стояла широкая и высокая стена, сложенная из толстых бревен. Между беседкой и стеной на разной дистанции из земли торчали жерди. Здесь они с отцом частенько стреляли по горшкам. Вот и сейчас на самых дальних висели вверх дном два из них. Николай вдруг вспомнил, как весной, в последний день отпуска, они не успели добить последние мишени.

– Давно висят? – Данилов кивнул в сторону горшков.

– А вы разве не помните, Николай Тимофеевич? Ваш отец не велел их снимать. Сказали – вернется сын и собьет! Так и висят полгода.

– Хорошо, пусть висят дальше. Раз отец сказал, то обязательно вернусь и расстреляю эти горшки.

С этими мыслями Данилов заснул. Его разбудили до рассвета, едва только небо стало светлым на востоке. Замерзший, не выспавшийся Николай с трудом продрал глаза. Ясное небо предвещало хороший день, но сейчас, до восхода, холод добирался до костей. Взвод поднимался тихо, хотя настроение у всех было отвратительным, никто не издавал лишних слов – сказывалась выучка. Сложив вещи, подполковник взял пистолеты, закутался в плащ и вместе с двумя драгунами пошел к реке. Они вышли на берег Днепра, и Николай понял, что утро сулит не только одни неприятности. Брод находился прямо перед ним. Результаты столь уверенного ориентирования в темном лесу очень порадовали Данилова, поменяв настроение к лучшему.

Переправившись через реку, Данилов уверенно повел взвод в лес, который, несмотря на значительные размеры, был отлично знаком Николаю. На переправе весь взвод вымок, и подполковник приказал спешиться и вести лошадей в узде по узким лесным тропинкам. Шли быстро, порой сбивая дыхание, не давая себе замерзнуть. Через час, взвод выбрался на поляну, где Данилов велел разводить костер, готовить кашу и сушиться. Сам же, переодевшись в сухое и оставив мокрую одежду на попечение вахмистра, вместе с Беловым и еще одним драгуном отправился в родную усадьбу, до которой оставалось не больше двух верст. Проехав половину пути, Данилов свернул с тропинки, уже превратившуюся в узкую дорогу, и вскоре наездники оказались на небольшой полянке, в центре которой возвышалась могучая высокая сосна. Она явно не относилась к корабельным, мощные ветки разлаписто простирались над поляной, но ближайшая из них – толстая и короткая, располагалась на высоте четырех саженей. Сам же ствол – в два охвата толщиной – выглядел неприступно. Но это не смутило Данилова. Достав веревку, свернутую клубком, он легко перекинул ее через ветку. Во всех движениях скользила уверенность и выверенная точность. Через минуту Николай сидел верхом на ветке.

– Славно у вас получается, господин подполковник, – восхищенно произнес Белов.

– У вас с пятидесятого раза получится не хуже, – отозвался князь.

С вершины сосны, что возвышалась над окружающим лесом, просматривалась половина усадьбы. Понаблюдав в подзорную трубу, Данилов пришел к выводу, что обычно капризная дама – удача на этот раз удивительно благосклонна к нему. Кто же еще, кроме офицеров Дениса Давыдова, мог разгуливать во французском тылу в мундирах гусарского Ахтырского полка?