Спецназ Его Императорского Величества

— Вы не ранены, ваше сиятельство?

Корнет Белов. Белокурый красавец ростом не вышел, а то служить бы ему в кавалергардах.

— Уходить надо, здесь мы уже впереди наших позиций. Кирасиры атакуют.

Да, конечно, он прав. Эскадрон оторвался от русских войск и может стать легкой добычей.

— Посмотрите, корнет, что с ними, — Данилов кивнул в сторону лежащих драгун, а сам поднял пистолет француза. Пошарив немного в траве, он нащупал небольшой, пустой внутри цилиндр.

— Может, объяснишь, зачем ты положил дюжину драгун? — встретил майора Тимохин, когда эскадрон вернулся.

Атаку французских кирасир остановила недавно отбитая батарея. Эскадрон Данилова отошел, не вступая в перестрелку. Но князь не мог отделаться от чувства, что дело не в батарее, — просто они убедились, что русским не удалось взять пленного, и прекратили атаку.

— Держи, только осторожно, он заряжен! — Николай протянул командиру пистолет француза. — Я пока не знаю, как его разрядить.

— Это они? — вопрос не подразумевал уточнения, о ком идет речь.

— Да! И первый эскадрон — их рук дело!

— Понятно! А чем?

— Не знаю. Я вот спросить хотел, да не случилось. Кирасир французских не вовремя принесло.

Тимохин, который об огнестрельном оружии знал немало, вертел в руках пистолет. Изогнутая больше обычного ручка, деревянная, с металлическими рифлеными пластинами по бокам. В ладони сидит, как продолжение руки. Довольно длинный ствол. Курок в центре, а сбоку какой-то рычажок. Подполковник подергал его в разные стороны, но тот не поддался.

— Может, потому, что взведен? — высказал предположение Данилов.

Тимохин направил ствол в землю, нажал на спуск, жестко обхватив пальцами курок. Медленно, затаив дыхание, опустил его.

— Наверное, ты прав! — Тимохин дернул за рычажок. Кончик ствола резко ушел вниз, обнажая обратную сторону. Подумав секунду, подполковник ухватил чуть торчащий цилиндрик и выдернул его. На конце находилась заостренная пуля. Тимохин заглянул в ствол.

— Винтовальный нарез, — произнес он удовлетворенно. И, взвесив цилиндрик на ладони, добавил:

— А здесь пороховой заряд.

— Я догадался, — отозвался Данилов, вытаскивая из кармана такой же, но без пули.

Тимохин повертел его в руках, осмотрел вмятинку на донышке. Потом понюхал.

— Я, конечно, могу ошибиться, но, кажется, это нитропорох.

— Что?

— Долго объяснять, да и не очень я в этом разбираюсь. Но если это так, то из этого пистоля можно шагов на сто стрелять.

Помедлив, Тимохин вернул находки Данилову.

— Вот что мы сейчас сделаем, князь! Отправляйся-ка в тыл, в лазарет. Ты ведь раненый…

— Да ты что?! Какой раненый? Две царапины. Да у меня в детстве каждый день больше было.

— А я и не сомневаюсь в твоем героическом детстве. Только сейчас ты отправишься в тыл…

— Нет!

— Что значит «нет»!

— Нет, нет и нет! Ты что, опозорить меня хочешь? Майор Данилов покинул поле боя, оставил эскадрон, потому что получил царапину. Да у меня вахмистр Шагин из атаки не вышел, когда ему кисть оторвало. Нет!

— Ну за эскадрон ты не волнуйся, я еще не забыл, как им командовать! А про остальное вот что тебе скажу. Стоять насмерть, защищая Родину, дело непростое. Но так уж получилось, что именно ты должен бросить…

Тимохин так и сказал «бросить», не подбирая более мягкие слова, чтобы ситуация выглядела предельно ясной.

—.. своих товарищей и уйти в тыл, чтобы обязательно остаться в живых. Потому что у тебя нет права погибнуть!

Подполковник замолчал ненадолго. Молчал и Николай, понимая, куда клонит Тимохин.

— И, если честно, ваше сиятельство, не хотел бы я с тобой местами меняться. Тяжело тебе придется — и совесть не на месте будет, и в спину могут не лучшие слова сказать. Только выбора нет. Сейчас они в одночасье эскадрон истребили, завтра полк положат. А послезавтра что? Так что в лазарет ты, конечно, можешь не ходить, но к Кутузову прорваться обязан. Думаю, это будет не легче, чем сейчас Шевардинский редут отбить!

Николай по-прежнему молчал, поскольку возразить было нечего. И подполковник продолжил уже другим голосом.

— Николай Тимофеевич! Ты Аустерлиц помнишь? Когда к Тельницу прорывались?

— А что, можно забыть?

— Да нет! Я к тому, как бы дело ни повернулось, тебя в полку всегда будут знать как того корнета, что дорогу эскадрону во французский тыл проломил. А на все рты платок не накинешь.

Над полем понеслась, повторяясь и множась, команда на построение. Полк вновь передислоцировался во вторую линию.

— Ну все! Выполняйте приказ, майор Данилов! — произнес командным голосом Тимохин. — И удачи, Николай! Думаю, она тебе больше, чем нам понадобится.

VII

Четверка разведчиков двигалась к деревне Псарево, поднимаясь на небольшие пригорки и спускаясь в лощинки. Все складывалось удачно. Взбираясь на высокий холм, Каранелли, еще не доехав до вершины, увидел крыши домов обычной русской деревни. Ничего особенного не наблюдалось и на улицах — отдельные небольшие группы военных сновали, подчиняясь какому-то внутреннему порядку. Но, проехав буквально полсотни шагов, всадники замерли, как статуи. С верхней точки холма открылась совершенно неожиданная картина, потрясшая Каранелли.