Спецназ ГРУ в Афганистане

— Не беспокойтесь, мы вам тоже жизнь гарантируем. Хотя я не уверен, гарантируют ли те, кто вас сюда послал.

— Через двадцать минут начнется атака.

— Ну и прекрасно. Мы вас отпустим ровно на двадцатой минуте.

* * *

Первый натиск моджахедов разведка выдержала. Полтора часа они наседали со всех сторон, усиливая атаку то с правого, то с левого отрога хребта.

Зубов, заряжая в ПК новую ленту, со страхом отметил: последняя. Но моджахеды неожиданно прекратили огонь и стали отходить. Олег еще раз послал им вдогонку короткую очередь и бросился к лежащему на дне окопа пулеметчику. Во время боя он услышал, как застонал пулеметчик, но помочь ему не было никакой возможности. Душманы были рядом, в каких-нибудь тридцати метрах, и подпустить их на бросок гранаты означало смерть для себя и всего подразделения.

«Прости, браток», — закрыл глаза пулеметчику Зубов. Из чехла над головой погибшего вынул запасной ствол пулемета и заменил свой, пышущий жаром. Теперь можно было перевести дыхание. Кепкой вытер лоб, с него посыпался песок и осколки камней.

К нему в окоп спрыгнул Ержан с перевязанной головой.

— Ты ранен? — встревожился взводный.

— Чуть-чуть зацепило, — ответил Ержан, задыхаясь от бега, стараясь выровнять дыхание, чтобы сообщить, с чем прибежал. Зубов нетерпеливо торопил:

— Как там? Где ротный?

— Плохи дела, товарищ старший лейтенант, — наконец сквозь одышку начал говорить Ержан. — Ротный погиб и еще двое ребят.

— Трое… — горько уточнил Зубов.

— …И восемь раненых, — продолжал Ержан. — Патронов осталось мало. Все собрались за центральным дувалом. Ждут вас. Вы теперь за ротного.

Сиротливое отчаяние охватило Зубова. Почему-то вспомнился никогда не вспоминавшийся эпизод из раннего детства, когда он проснулся ночью и увидел, что кровать родителей, освещенная луной, пуста. Впервые тогда испытанный ужас одиночества вновь пронзил его. Но теперь не разревешься, не разобьешь окно и не кинешься на веселые звуки гулянки в соседнем доме, где тебя схватят, обласкают, поднимут под потолок, и мир снова станет цветным и вкусным, а не мертвенно-бледным, лунным.

Зубов взглянул на солнце, чтобы не видел Ержан слезы в его глазах. Оно уже почти до дна высветило правый склон ущелья, зато левый спрятался в непроницаемую черную тень.

— Эх, Шпагин, Шпагин, — простонал Олег. — Полтора месяца не дотянул до замены. — И он, сгорбившись, окаменел около трупа пулеметчика.

Ержану стало не по себе. Сейчас не время скорбеть по погибшим. Тем более командиру. Надо что-то делать. Надо спасать живых. Он потряс за плечо взводного:

— Товарищ старший лейтенант, еще одну атаку мы не выдержим…

* * *

— Да-а, господин Каир-Хан, — первым нарушил молчание в наступившей после боя тишине представитель Гульбеддина. — Не порадовали нас ваши воины. Мы ожидали более решительных действий.

— Надо было не ожидать, а вместе атаковать, — огрызнулся вождь.

— Задавить числом, а не умением — дело нехитрое. Для видеофильма надо было другое.

— Плевать я хотел на ваш фильм! Людей теряем. Следующую атаку надо проводить вместе.

— Ну уж нет! — заносчиво прервал Каир-Хана командир «аистов». — Или ваши галошники сами перебьют русских, или «аисты» разделаются с ними без вас. Но в этом случае вы не получите ни доллара.

— Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне.

— Я тоже, — с вызовом парировал «аист».

— Господа, господа, — засуетился посланец Хекматияра, — не надо ссориться. Мы все воюем за святое дело. Не надо обиды держать друг на друга.

Каир-Хан окинул взглядом присутствующих и устало произнес:

— Жизнь людей мне дороже денег. Пусть теперь атакуют «аисты».

Возле одного из дувалов базы, с недоступной огню противника стороны, собралась половина разведчиков, остальные были на позициях. Увидев приближающихся Зубова и Ержана, чуть ли не все бросились им навстречу, бережно приняли из их рук погибшего, завернули в плащ-палатку и положили рядом с тремя другими. Все делалось молча и деловито, но за всем этим старательным сопением угадывалось, подразумевалось общее желание скорее услышать приказ командира. Всего полтора часа назад здесь же Шпагин, подавив в себе растерянность, когда понял, что они в ловушке, вдохнул в бойцов уверенность: «Не все потеряно! Разведка, к бою!» Эта уверенность помогла ребятам выстоять.

«Эх, Шпагин, Шпагин…»

Олег было потянулся рукой к плащ-палатке, в которую был завернут капитан, но Маслов отстранил его:

— Лучше не смотреть.

Зубов устало опустился на порог дувала и таким же хриплым голосом, что и Шпагин полтора часа назад, потребовал рацию.

От напряженного, но уверенного голоса комбата в наушниках стало чуть легче. Выход должен быть. Мы его найдем. Не надо только паниковать, чувствовать себя обреченными. И как-то сразу заработал мозг, перемалывая все факты и логические цепи и варианты решений.

— Сколько же их там? — спрашивал комбат.

— Точно не скажу, сотни две, может, больше. Но чувствуется, атаковала только часть.

— Как же вас вытащить? «Вертушки» посадить можно?

— Нет, посбивают с высот.

— До темноты продержитесь?

— Нет, патронов не хватит.