Спецназ ГРУ в Афганистане

Пока «зеленые» в лоб лупили по дувалам, Каир-Хан спокойно взирал с башни на их позиции. Он был уверен в своих командирах, поэтому даже рация молчала в течение всего боя. Любая попытка «зеленых» пресекалась умелым плотным огнем. Но вот он заметил: в сухое русло втянулась колонна бронированных машин шурави. Эти собаки позвали на помощь. Тревожно вглядываясь в восточные сопки, среди которых скрылась смертоносная железная змея, он с удивлением увидел выскочившую на вершину холма одинокую машину и вышедшего из нее человека с биноклем. Место открытое, цель прекрасная. Каир-Хан уже потянулся нажать кнопку рации, чтобы распорядиться «снять» этого растяпу, но что-то подтолкнуло под сердце. Вместо рации он снова прильнул к биноклю и разглядел бортовой номер. «Шестьсот семьдесят семь», — прошептал Каир-Хан, повторяя эту цифру как заклинание. Эта цифра уже однажды принесла спасение, когда оставалось только вспомнить Аллаха.

Не укрылся от вождя и характер разговора между шурави и афганцем. Так соратники не ведут себя: нервно, надменно, враждебно. «Кто ты, мой знакомец? — рассуждал Каир-Хан. — Обещал прийти для беседы, пришел для боя. Судя по всему, «зеленый» требовал, чтобы шурави атаковали наши дувалы, а знакомец не хочет рисковать солдатами. Значит, позовут на помощь вертолеты или артиллерию. Минут через десять все станет ясно». Только теперь Каир-Хан вступил в бой.

Его командиры сами, узнав о бронированном подразделении «зеленых», бросились усиливать правый фланг. Приказ Каир-Хана их обескуражил: не только не укреплять восточную окраину кишлака, но и вывести оттуда всех бойцов, всех жителей. Быстро. Не таясь. На виду.

«Если мой знакомец с сердцем и душой, каким он мне кажется, то, заметив наш маневр, перенесет огонь в пустой район кишлака. Дай ему, Аллах, здравомыслия!»

И вот он, первый взрыв. Вместо стоявшего на восточной окраине пустого склада оказалась воронка, в которую он словно провалился. Трудно поверить, что он не провалился, а завис над воронкой грибовидным облаком пыли. Каир-Хан вздрогнул не от взрыва. Ему было уже знакомо это грозное, очень точное оружие. Кажется, его называют «Гиацинт». Достаточно тому парню, чья машина носит номер 677, указать координаты любой точки, и все живое и мертвое в ней превратится в пыль. «И это точка, которая подо мной», — не успел испугаться вождь, потому что обрадовался второму взрыву. Снаряд ударил в давно брошенную неподалеку от того склада подбитую «Тойоту».

— Правильно, сынок, молодец! — выкрикнул вождь, убедившийся с третьим и последующими взрывами, что его предположения сбываются, что Аллах не лишил его дара читать в человеческом сердце правду. Непонимающе вождь смотрел на возникшего перед ним Масуда.

— Вы позвали, мой господин.

«Неужели позвал?» — не мог вспомнить он, чуть смущаясь, не догадывается ли Масуд, кого он назвал «сынком». Поняв наконец, что тот просто услышал голос господина, Каир-Хан отдал распоряжение еще более загадочное:

— Передай командирам — не препятствовать машинам шурави, стрелять поверх голов.

Неповорачивающимся языком Масуд втолковывал по рации приказ, который не обсуждают. Командиры не обсуждали, но по бесконечным уточнениям Каир-Хан с усмешкой отмечал, как трудно доходит до них смысл приказа. «Живы останемся — вот весь смысл, ослы тугодумные», — беззлобно ругнулся вождь, теперь уже без страха, почти с восхищением глядя на работу «Гиацинтов».

Перепахав восточную окраину, шурави развернутой цепью машин показались на холмах и лавиной кинулись на кишлак. Виляя между огромными воронками, они, не снижая скорости, прошли восточной окраиной и снова свернули в сторону сухого русла. Поднявшиеся за ними цепи «зеленых» вынуждены были снова залечь, а затем и отступить. «Сынок», — хрипло повторил Каир-Хан и тяжело опустился на ступеньку башни, сжав в кулаке халат на груди, где зловеще и беспощадно кто-то сдавил сердце железными пальцами.

* * *

Приказ о прекращении боевых действий Зубов получил, когда уже снова был в сухом русле. «Прикрывать отход батальонов народной армии», — раздраженно повторил он приказ своим взводным. Это означало: афганцы уйдут спать в свои казармы, а советской разведроте здесь ночевать.

Сумерки сгущались быстро, и по мере наступления темноты утихал бой. За обратными скатами высот, собрав и пересчитав людей, Зубов приказал устраиваться на ночлег, расставить посты, а сам, забравшись в первый десант БМП, укутался в спальник. Голова гудела, как телеграфный столб. Целые сутки нервного напряжения двух боев, длинных маршрутов истощили все силы. Скрытая игра со штабом, с «зелеными», да и со своими ребятами далась нелегко. «Зато нет даже ни одного раненого», — удовлетворенно подвел итог Зубов, отдаваясь усталости и уже проваливаясь в сон, в котором продолжались и пальба, и треск наушников, и жара, и пыль. Вперемежку с явью, где слышались еще голоса взводных, сжала сердце тревога, что Каир-Хан ничего не понял и сейчас смеется над недотепой-шурави.