Спецназ, который не вернется

Заремба опередил старлея. Остатками чая плеснув в поворачивающееся в догадке лицо офицера, прыжком сбил со стола автомат и сам передернул затвор. Парнишка-связист, оказавшийся напротив ствола, рухнул на пол, а племянник-санинструктор засипел от приставленного к горлу ножа Туманова:

— А-а-а-а…

— Не двигаться, — зло приказал Заремба, поднося ствол ко лбу Приходько. — Если ты все еще хочешь спокойно вернуться домой со всеми своими подчиненными, то тихо и без дураков.

— «Седьмой», конец связи, — не стал вмешиваться в происходящее командир в рации и, не дождавшись подтверждения, отключился.

— Еще раз предупреждаю, всем спокойно, — повторил подполковник.

Туманов тем временем подвел под взгляд Приходько племянника с ножом у горла, что подействовало сильнее слов.

— Слушая меня, командир, — вернул к себе его внимание Заремба. Глаза старлея налились кровью, он держался из последних сил, и спецназовец поспешил объясниться: — То, что тебе передали, — почти правда. Но не вся. Мы не наемники. Нас подставили, понял? Так же, как по большому счету и тебя, и всю армию. Мою группу по каким-то причинам загоняют в угол и убивают как свои, так и чечены. Я понимаю, что в это трудно поверить. Но ты умный мужик и должен хотя бы знать, что в каждой войне есть изнанка. Лежать! — прикрикнул на связиста, попытавшегося пошевелиться.

— Не стреляйте солдат, — попросил Приходько.

— Не будем. Я сам два месяца назад еще командовал здесь спецназом. Поэтому слушай меня и делай то, что прикажу. Не вынуждай применять оружие.

— Говорите, — постепенно приходил в себя Приходько, выигрывая время и пытаясь понять ситуацию.

— Ты нам сейчас дашь БТР, чтобы проскочить несколько постов. Племянник и связист поедут с нами. Считай, что в качестве заложников. Не вздумай никуда ничего передавать до тех пор, пока они не вернутся, — Заремба приблизился к рации, принялся отворачивать клеммы, винтики, снимать лампы. — Рацию не уничтожаю, потом соберешь — без связи на войне тоскливо.

— Я все равно должен буду доложить руководству о происшедшем.

— Это твое дело, но когда — я сказал. Санинструктор!

— Я, — отозвался Костя из-под ножа.

— Все лекарства против простуды берешь с собой. И пару сухпайков, раз здесь не успели пообедать.

— Хорошо.

— Выходим все вместе. Командир, спокойно отдаешь приказ водителю бронетранспортера и уводишь всех любопытных сюда в землянку. Понял?

— Да.

— Согласен?

— Н… нда.

— И не терзай свою совесть. Мы в самом деле не наемники. Мы просто выходим из войны.

Но сначала требовалось выйти из землянки. Первыми Туманов с санинструктором, потом дрожавший от бессилия Приходько и от страха — связист, а замыкал процессию державший всех на мушке Заремба. Постовые, увидев заложников, замерли в напряжении, но старший лейтенант властно приказал:

— Выполнять мои команды. Всем выполнять только мои команды, Володя, заводи бэтр, довезешь, — тут он запнулся, не зная, как назвать свалившихся на его голову гостей, — довезешь группу до следующего блокпоста. И без фокусов. Потом сразу назад. — Повернулся к Зарембе: — А я могу вместо них? — кивнул на подчиненных. — Один?

— Нет, — сразу отрезал подполковник. — Один ты можешь натворить никому не нужных героических глупостей. Руководи людьми здесь, банды из-за нас в самом деле наводнили район.

Бронетранспортер оторвался от танка, а отъехав от старшего собрата, и вовсе показался нормальной самостоятельной боевой единицей, Володя высунулся из люка, напряженно посмотрел на командира.

— Все в порядке, здесь небольшое недоразумение, — попытался успокоить водителя старший лейтенант. — Довезешь и вместе с нашими, — кивнул опять на заложников, — назад.

— Остальных — в землянку, — напомнил Заремба, видя, что уже весь блокпост глядит на происходящее со всех щелей и через прорезь прицела.

— Всему личному составу зайти в землянку, — распорядился Приходько. — Никому не предпринимать никаких действий, пока… пока я жив.

— А нам? — подал голос сержант с дороги.

Приходько посмотрел на Зарембу.

— Пусть несут службу.

Непонятые действия налетчиков мешали старшему лейтенанту сосредоточиться и предпринять какую-то более, как сказал Заремба, «героическую глупость».

Когда уселись на броню, подполковник кивнул ему:

— В этой жизни еще много чего непонятного встретится, лейтенант. Не обессудь, что так вышло. Когда бронетранспортер вернется, можешь докладывать руководству все, как было или как посчитаешь нужным. Но доложить надо, иначе не быть тебе капитаном. Да, и вот что еще, — Заремба спрыгнул с брони, отвел офицера в сторону, чтобы никто не слышал: — Начальства нынче здесь много дурного, на людей кому-то может оказаться и наплевать. А тебя за то, что не принял бой, могут погнать и из армии.

— Мне люди важнее, — упрямо повторил Приходько.

— Этим ты мне и нравишься. И я бы хотел, чтобы такие, как ты, служили. Забрось в БТР пару автоматов и шепни солдатам, чтобы, когда мы скроемся, немного постреляли нам вслед. Вроде как и повоюете.

— Я ничего не понимаю, — наконец откровенно признался старший лейтенант.

— Авось когда-нибудь встретимся, и я все объясню. Удачи тебе. Давай автоматы.