Читаем Спецназ, который не вернется полностью

— Хорошо, — успокоил его подполковник, больше наблюдая за дорогой.

Скоро должен появиться блокпост, опасность там, а не на соседнем сиденье.

— Четверо малых детишек у меня, — на всякий случай сообщил водитель. — Им нужен дом. А меня Ваха зовут.

Свои имена попутчики не назвали, но это не вызвало у чеченца тревоги: на войне первым представляется слабый. А слабый — тот, кто без оружия.

Приближение поста Заремба почувствовал по поведению Вахи: тот стал усаживаться поудобнее, беспричинно браться за синюю, с цветком внутри пластмассовую головку переключателя скоростей. Конечно, кто их знает, вышедших из леса. Когда надо ехать — обнялись, а на блокпосту скажут вылезай и марш в фильтрационный лагерь. А там доказывай: что бежишь от войны, а не на войну…

Пост оказался как пост — несколько бетонных плит на дороге, делающих лабиринт-змейку для уменьшения скорости машин. Два бравых контрактника в распахнутых до пупа маскхалатах. Раз не одеты бронежилеты, значит, здесь давно не стреляли. И Заремба приветливо поднял перед ними руку, покивал головой на вопрошающий взгляд: у нас тоже все нормально.

У кого «у нас» — про то пусть не думается. Спокойствие — половина успеха там, где все напряжены. Солдаты тоже на всякий случай кивнули: у рядовых каждый ефрейтор начальник, не говоря уже об офицерах. Труднее оказалось понять водителя, радуется он или печалится, что не остановился. Через километр могут остановить свои, чеченцы, и им уже доказывай, что везешь обыкновенных попутчиков, а не помогаешь федеральным войскам воевать против собственного народа.

Плохо, ох, плохо гражданскому человеку в районе боев.

— Сколько до Назрани-то пилить? — безобидно поинтересовался Заремба, на самом деле не думая там показываться.

— На моей развалине часа три, не меньше, — осторожно сообщил водитель. И все-таки счел нужным предупредить заранее: — Если не остановят. Тут иногда свои, то есть дудаевцы, тормозят.

— А вот это нам ни к чему, — взялся за автомат подполковник. — Добавь-ка оборотов.

Туманов, отодвинувшись за спину Вахи, делал какие-то знаки, и Заремба, повертев головой по сторонам, остановил взгляд на нем. По губам понял: можно пристукнуть, взять одежду, машину и выбирать маршрут и скорость самим.

Ваха словно почувствовал напряжение в машине, сжался, не в силах что-либо изменить. Прошептал срывающимся голосом уже знакомое:

— Я дом ездил смотреть. Четверо девочек у меня…

— Не бойся, — поняв состояние водителя, успокоил Заремба. — Доедешь до своих девочек.

— Дай Аллах.

Подполковник не стал смотреть, как разочарованно откинулся на спинку сиденья пограничник. Гражданская одежда, конечно, не помешала бы, я особенно при выходе из Чечни, но не мясники же они в конце концов, чтобы убивать направо и налево правых и виноватых. Чеченская война даже таких спецназовцев, как Заремба, не закаляла, а превращала в просто усталых офицеров. Хоте могла списать многое, если не все…

— Можно попросить, брат?

— Да, — с готовностью повернулся Ваха к соседу.

— Нам нужна гражданская одежда.

— Куртка, вот только куртка, — водитель указал на заднее сиденье, где в уголке, прижатая Тумановым, серела ветровка. — Пожалуйста, забирайте, если надо.

— Да нет, мы купим. Гена, — оглянулся на Туманова с первым попавшимся на язык именем подполковник. — Достань бумажку.

Пачки денег от Вениамина Витальевича, аккуратненько перевязанные резиночками, как пучок волос у Волонихина, хранились в рюкзаке капитана. Тот молча вытащил сто тысяч и без одобрения протянул командиру. Куртку с остатками денег засунул в рюкзак.

— Нет-нет, зачем деньги, — отмахнулся от них, как от проказы, Ваха. — Ты — человек, я — человек, надо помогать друг другу, а не воевать. Не надо денег, так бери.

Заремба распахнул бардачок, сунул купюру в остатки пищи, которые почему-то хранились там.

Поверил, поверил Ваха, что в самом деле может остаться в живых, и ко второму посту подъезжал без суеты. Однако именно здесь ему показали резиновой дубинкой — на обочину. Остановишься, потому что название у дубинки в полном соответствии с милицейским юмором — «Аргумент». А еще более весомый аргумент висит на шее… Здесь службу несли более справно. Двое часовых взяли на прицел, а к автомобилю подошел сержант.

— Здравия желаю. Извините, проверка машин, — отдал он честь Зарембе, но от дверцы не отошел.

Ваха торопливо протянул ему пачку — все, какие имелись — документов. Сержант бегло осмотрел их, заранее зная, где какие печати и подписи смотреть, попросил открыть багажник. Пока напарники осматривали машину, он наклонился к Зарембе:

— Товарищ…

— Подполковник.

— Товарищ подполковник, с частными лицами офицерам не разрешают ездить. Я не могу вас пропустить.

— Да нам на соседний блокпост, там наша группа собирается, — подполковник протянул дотошному сержанту свои удостоверения и предписание.

Часовой не отмахнулся, не заробел, — изучил их даже чуть тщательнее, чем у чеченца. Глянул на Туманова, и тот тоже отдал свои бумаги.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганский исход. КГБ против Масуда
Афганский исход. КГБ против Масуда

Не часто приходится читать книгу бывшего сотрудника Первого главного управления КГБ СССР (СВР). Тем более, что бывших сотрудников разведки не бывает. К тому же один из них спас целую страну от страшной смерти в объятиях безжалостной Yersinia pestis mutatio.Советское оружие Судного Дня должно было в феврале 1988-го спасти тысячи жизней советских солдат, совершающих массовый исход из охваченного пламенем войны Афганистана. Но — уничтожить при этом не только врагов, но мирных афганцев. Возьмет ли на свою совесть смерть этих людей сотрудник КГБ, волею судьбы и начальства заброшенный из благополучной Швеции прямо в логово свирепого Панджшерского Льва — Ахмад Шаха Масуда? Ведь именно ему поручено запустить дьявольский сценарий локального Апокалипсиса для Афганистана.В смертельной борьбе плетут интриги и заговоры советские, шведские и американские «конторы». И ставка в этой борьбе больше чем жизнь. Как повернется судьба планеты, зависит от решения подполковника службы внешней разведки КГБ Матвея Алехина. Все совпадения с реальными людьми и событиями в данной книге случайны. Или — не случайны. Решайте сами.

Александр Александрович Полюхов

Боевик