Спецназ не сдаётся

– Ну а после «взрыва» этой сенсации мне не понадобится скоропостижно погибнуть, как выполнившему свою миссию?

– Мы платим тебе пятьдесят тысяч баксов, потому что ты помогаешь нам осуществить нашу программу-максимум. Когда ты ее выполнишь, нам крайне важно, чтобы рупор «свободолюбивого народа» был в целости и сохранности, хотя бы для того, чтобы в будущем воспользоваться твоим «золотым пером». И к тому же ты главный наш свидетель в причастности к ликвидации российских спецслужб. Которые, кстати, не тронут тебя, потому что их интерес в твоей гибели будет виден невооруженным взглядом. Они будут искать доказательства обратного. Но им это вряд ли удастся, потому что после твоей «бомбы» слишком многие полетят со своих мест. А ты сможешь обратиться в посольство США с просьбой дать политическое убежище из страха мести спецслужб. И будь уверен, дадут.

– Черт, как же я этот вариант не просчитал? – почти шепотом произнес Анатолий. Чеченцам убивать его действительно не с руки. А вот политическое убежище – это реальный шанс. Тогда можно рассчитывать на Пулитцеровскую премию, после которой он спокойно может засесть за книгу, а еще лучше, за сценарий для Голливуда. А это уже совсем другая жизнь.

Несколько секунд Сафин молчал, Тимур по его отрешенным глазам видел, что он что-то лихорадочно соображает. Наконец Толик вернулся в реальность и, подмигнув хозяину бокса, весело произнес:

– Знаешь, друг Тимка, а не придать ли нам твоей операции красочное литературно-правдивое оформление?

– Готов выслушать любые предложения, – усмехнулся Тимур.

Три недели, проведенные в плену у боевиков, не прошли для Виктора зря. Каждое утро его вели по винтовой лестнице в тир, где он, изображая «косорукого урода», по-прежнему стрелял мимо мишени. Косолапо передвигался с пистолетом и зубрил наизусть расположение усадьбы и внутренних помещений. По вечерам, когда его запирали в камере, он до седьмого пота по четыре часа тренировался, отрабатывая наиболее эффективные приемы и связки. Только далеко за полночь он ложился на лежак и засыпал тяжелым сном без сновидений.

За три недели тренировок его тело вернуло прежнюю форму, четко обозначив рельеф мышц, хотя лицо осунулось и под глазами появились темные круги. Джавдет, контролирующий пистолетную стрельбу, заметил перемену в пленнике, истолковав ее по-своему:

– Кормят тебя хорошо, дают много отдыхать. Почему худеешь, как узник Бухенвальда? Боишься?

– Боюсь, – честно признался Виктор.

– Вах-х, не джигит, – брезгливо сказал Гонза, протягивая пленнику заряженный пистолет. Больше он не обращал внимания на худобу Савченко.

Этим утром было все как всегда. Двое автоматчиков из президентской гвардии привели его в тир. Невозможность унижения или физического рукоприкладства к пленному сделала конвоиров немного человечнее, они время от времени заговаривали с ним, и вскоре Виктор уже знал, что одного из них зовут Хохи, а другого Имрам.

В тире находился один Гонза Холилов, он сидел на металлическом столе, оперевшись правой рукой на толстую ляжку, деревянная кобура с «маузером» лежала под рукой. Косматая борода, тяжелый взгляд из-под мохнатых бровей делали его похожим на киношного басмача, от которого можно было ждать лишь мучительной казни. Но вместо объявления смертного приговора Джавдет произнес следующее:

– Сейчас тебя отведут в баню, помоешься, побреешься, наденешь чистое белье. Потом продолжим тренировки.

Все те же двое конвоиров провели Виктора по длинному коридору в самый конец, где размещалась просторная душевая, рассчитанная на два десятка человек.

Это было настоящее блаженство, снять пропитанное после многодневных тренировок белье, встать под струи теплой воды и мылиться дешевым стирочным мылом, смывая с пеной грязь, пот и усталость. После душа пришлось заняться своей внешностью. Для этого пленнику выделили станок безопасной бритвы и потрепанную щетку-помазок, в качестве пены для бритья служил все тот же кусок грязно-коричневого мыла.

Трехнедельная щетина отросла до размеров короткой бороды. Лезвие бритвы, скованное рамками станка, подобно ножу хлебоуборочного комбайна, срезало щетину, оголяя кожу лица. После каждого раза станок приходилось раскручивать и промывать под проточной водой, потом снова скручивать и опять бриться.

«Вот если бы Джавдет решил избавиться от своей бороды, представляю, как бы ему пришлось помучиться», – неожиданно подумал Виктор и невольно улыбнулся.

Наконец с бритьем было покончено. Ополоснув лицо холодной водой, Савченко вышел в раздевалку. Вместо его лохмотьев, пропитанных потом, на длинной скамье лежала стопка чистого белья, рядом с ней находилась вторая стопка камуфлированной формы, поверх которой он увидел тельняшку и черный берет морского пехотинца.

– Одеваться, – приказал Хохи, безразлично глядя на обнаженную фигуру пленника, тем временем Имрам раскрутил станок безопасной бритвы, проверяя, на месте ли лезвие.