Спецназ обиды не прощает

«В моем доме еще сто человек живет, с чего ты взял, что он за мной ходит?»

«Эти сто человек его не допрашивали. Ты допрашивал».

«Хорошо, я уточню его адрес. Ментам позвоним, пусть займутся профилактикой».

Фикрет покачал головой. Назавтра к Панину пришел его человек, которого он направил незаметно сверить адрес Урода. Агента трясло. Оказывается, выходя из двора, он столкнулся с каким-то психом (агент, естественно, понятия не имел о человеке, которого устанавливал). Псих, ласково улыбаясь, спросил: «Дядя, зачем ты меня ищешь?». Через неделю милицейский опер сообщил, что профилактику делать невозможно по причине отсутствия профилактируемого. Урод исчез.

«Может быть, он к родным уехал, в район», предположил Панин. «Ты не видел его на автовокзале? Может быть, послать за ним ребят?»

«Не надо никого посылать», сказал Фикрет. «Занимайся здоровыми уродами».

Прошло больше десяти лет, но Панин и сейчас помнил, как легко и насмешливо звучал тогда голос Фикрета. Точно так же, как и сейчас.

В план размена придется внести небольшие поправки. Но это дела не меняет.

Он оглядел противоположный берег. Горы ржавой земли и бетонного боя, опоры высоко поднятых трубопроводов отражались в застывших лужах. Уютное местечко. На самой высокой земляной куче белело бетонное полукольцо. Готовое пулеметное гнездо.

Нет, они не начнут стрелять в такой ситуации, подумал Вадим Панин. Нас слишком много, а им еще неизвестно, здесь ли аппаратура. Будем ждать.

— Ты засек их машины? — спросил Махсум. — Синий «Жигули» третий модель. Два человека. Потом «пазик», занавески закрытые. И какой-то зеленый микрик, типа «транспортер», далеко стоял, плохо видно.

— «Пазик» похоронный, — сказал Вадим. — Здесь кладбище недалеко. Он может здесь стоять по своим делам. Может быть, заправляется левым бензином.

— Хохол его держит. На всякий случай. Пока другой мишень не появился. Надо народ держать в полной боевой готовности.

— Надо, — согласился Вадим Панин. — Только рано еще. Могут устать, перегореть. Или нервы не выдержат.

— У Хохла нету нервов, — сказал Махсум. — Пойдем в карты сыграем.

— Я не играю.

— В дурака. В простого дурака. На маленький интерес.

— Иди, поиграй со своими, — сказал Панин. — Я здесь похожу, покурю. Подумаю.

— Не обижай меня, — нахмурился Махсум. — Если ты отказываешься со мной играть, значит, не доверяешь. Значит, я козел, да?

— Разве я отказался играть? — сказал Панин, пытаясь понять, зачем чеченец затевает ссору. — Я сказал, иди поиграй, я пока покурю.

— Но ты будешь играть, конкретно?

— Отчего же не сыграть. Можно и сыграть. Только не на деньги. Мне еще до дому добираться.

— Денег мы вам дадим, — ухмыльнулся Махсум. — Много дадим. Так я тебя жду.

Целый час Панин ходил вдоль канала, зачарованно глядя на сплетение зеленых и бурых струй. Солнце садилось за далекие горы, заливая небо остывающим розовым светом, и вытянутые перья облаков отсвечивали снизу золотом.

Наконец, полог тента в грузовике приоткрылся, и Махсум нетерпеливо махнул ему. И тут засвиристел телефон. Раз, два, три. Едут.

Он подбежал к грузовику.

— Ну давай садись, быстро прокатаем картишки, — сказал Махсум, потирая руки. — А то скоро друзья приедут.

— Уже едут, — сказал Вадим. — Все по местам.

— Не надо командовать, — сказал Махсум недовольно, продолжая тасовать колоду. — Ладно, потом сыграем.

Еще не стемнело, но над заводским забором, под которым стоял Панин, уже загорелись прожектора. Красные огоньки светились на макушках колонн, гирлянды лампочек протянулись зигзагами, обозначая лестницы и переходы.

На другом берегу канала сгустилась темнота. И только на трубопроводах горела нестройная цепочка ламп, их тусклый желтый свет лучился, пересекая струйки пара, бьющие кое-где из труб.

В темноте замелькали фонарики.

— Идут, — сказал Махсум. — Давай, действуй, я прикрою.

«Сергеич меня прикроет, а не ты», подумал Вадим. Он подошел к эстакаде и поморгал фонариком. В ответ на другом берегу тоже моргнули, и он пошел через канал. Под ногами скрипели доски, предусмотрительно уложенные группой Ковальского сегодня утром. Внизу шумела и плескала вода.

— Митя, ты? — услышал он голос Азимова.

— Я. Где наш человек?

— С нами. Не бойся, можешь его пощупать.

Он спрыгнул на землю. Его окружили, и сразу несколько фонариков ослепили его.

— Где наш человек?

— Не торопись, Митя, — сказал Азимов. — У нас так не принято. Давай поговорим, давно не виделись.

Казалось, он не переодевался после их встречи в аэропорту. Белая сорочка, галстук, шляпа.

— Чего это ты весь в черном? — насмешливо спросил он, оглядывая Вадима. — У тебя кто-то умер? А что у тебя в кулаке?

— Вот, полюбуйтесь, — Панин разжал ладонь.

— Это что? Патрон? Ну и что? Обычный патрон.

— Это не обычный патрон, — веско произнес Вадим. — Это бронебойный. Таким патроном можно из трубы дуршлаг сделать.

— Что ты несешь? Из какой трубы?

— А вот из этой, под которой вы стоите. А там хлор. Одна очередь, и вы умрете в страшных мучениях. Так что давайте как-то обойдемся без резких движений. Покажите мне нашего человека, а то у моего пулеметчика уже палец сводит.