Спецназовец. Шальная пуля

– Не видел ты настоящих мастеров, – раскладывая лязгающие клинки в ряд на жестяном подносе, рассеянно и прохладно ответил Юрий. Тон Амана показался ему льстивым, а лесть Якушева всегда настораживала. Если человек тебе льстит – значит, намерен так или иначе использовать тебя в своих интересах. Это как минимум; в качестве неприятного максимума можно ожидать удара ножом под лопатку или выстрела в затылок, когда ты, убаюканный лестью, повернешься к льстецу спиной. – Я знавал парня, который мог с двадцати метров, практически не примериваясь, пригвоздить к стене муху обыкновенным штык-ножом от «калаша».

«Много болтаю», – подумал он, взвешивая на ладони короткий обоюдоострый клинок с кисточкой-стабилизатором на конце простой, обмотанной кожаным ремешком рукоятки.

– Да, ты многое повидал, – подтверждая правильность этой мысли, поддакнул Аман. – Такова судьба хорошего воина – бывать во многих местах, знать многих людей… Я слышал, однажды ты даже спас жизнь уважаемому Магомеду! Как было, расскажешь? Или это секрет?

Юрий резко взмахнул рукой, и нож мелко, зло завибрировал, глубоко вонзившись в самый центр деревянной мишени.

– Да какие могут быть секреты, – просто ответил Якушев. – Иду я как-то в час пик по Новому Арбату, вижу: стоит кавказец, сразу видно, что в Москве первый раз, и не знает, как улицу перейти…

– Ну? – весь превратившись во внимание, подался вперед Аман.

– Ну, я ему и показал, где подземный переход, – закончил свое эпическое повествование Якушев. – Русский бы сказал «спасибо» и забыл. А он, чудак, записался в мои должники. Щепетильный вы народ, горцы!

Секунды три или четыре Аман тупо хлопал на него глазами, а потом, поняв, что это был просто замаскированный под шутку совет не совать нос в чужие дела, неискренне рассмеялся и, погрозив Юрию пальцем, последовал за Исой, который тяжело топал и скрежетал передвигаемой мебелью этажом выше.

Якушев выбрал из десятка одинаковых ножей один, показавшийся ему самым подходящим, примерился и сделал бросок. Нож ударился о мишень пяткой, отскочил и воткнулся в пол.

– Зараза, – сквозь зубы процедил Юрий, сам не до конца понимая, кого имеет в виду, а после уселся на стол и закурил, борясь с неожиданно нахлынувшим желанием выпить – не понарошку, а всерьез, как на День ВДВ.

* * *

– Значит, улицу помог перейти? – Полковник Томилин с иронической усмешкой недоверчиво покрутил головой. – Юморист! Да, капитан, приходится констатировать, что толку от твоего информатора, как от козла молока.

Куницын осторожно развел руками, как бы говоря: ну, а чего вы хотите, это же не ясновидящий, а всего-навсего охранник, вчерашний пастух!

– Ну, а сам-то ты что-нибудь об этом человечке накопал? – поинтересовался Томилин.

– К сожалению, не так много, как хотелось бы, – признался капитан. – Но, если позволите высказать мое личное мнение…

Он сделал паузу и, дождавшись нетерпеливого кивка полковника, продолжал:

– Именно скудость добытой информации представляется мне очень важным моментом, многое говорящим об этом человеке. Мне удалось найти его в нашей базе данных, он засветился в нескольких делах, половина которых так и остались нераскрытыми, а вторая закрыта ввиду поголовной гибели всех фигурантов, в том числе и главных подозреваемых.

– Ого! – сказал Томилин. – А говоришь, информация скудная. Ну-ка, ну-ка, любопытно, что это за фрукт!

– Некто Якушев, – заглянув в принесенную с собой шпаргалку, заговорил Куницын. – Тридцать лет, холост, коренной москвич. До января двухтысячного года обучался на философском факультете МГУ, мастер спорта по фехтованию, член университетской сборной, и тэ дэ, и тэ пэ… Не окончив второй курс, ушел в армию, был зачислен в ВДВ и после подготовки в учебном подразделении направлен в Чечню…

– Со второго курса? – перебил Томилин. – Сессию, что ли, завалил?

– Никак нет. В том-то и дело, что добровольно. Причем, как я понял, тайком от родителей. Когда они спохватились, было уже поздно – как говорится, поезд ушел.

– Романтик, – скривился Томилин. – Это плохо. Запомни, капитан: нет более опасных людей, чем романтики. В тридцатых годах власть в Германии захватили романтики, и посмотри, к чему привели поэтические бредни, возведенные в ранг государственной политики! Полмира в крови утопили, черти! Ладно, к дьяволу нацистов, у нас своих забот хватает. Продолжай.

– Пока Якушев служил, у него погибли родители. Чуть ли не впервые в жизни выбрались на курорт в Турцию и очутились в вестибюле отеля аккурат в тот самый момент, когда туда заглянул шахид. Якушев вернулся в Москву только затем, чтобы их похоронить и обменять трехкомнатную квартиру на Кутузовском на малогабаритную хрущевскую «двушку». После чего вернулся на Кавказ, подписал контракт на сверхсрочную и, по непроверенным данным, был переведен в одно из подразделений спецназа ГРУ…

Томилин длинно присвистнул и откинулся в кресле, глядя на Куницына с крайне заинтересованным и озабоченным видом.