Спецназовец. Шальная пуля

«Я покинул Дагестан и уехал в дали, поселился в теплый стран, где меня не ждали!» – пели за стеной на мотив все той же лезгинки. Юрий отбросил промелькнувшую мысль: в момент совершения убийства гости уважаемого Магомеда сидели за столом в его доме, делясь новостями с родины, и, разумеется, не имели к смерти Джафарова никакого отношения.

– Да, уважаемый, – сказал он, – дела, как сажа бела. Я же говорил, надо было валить за бугор. А теперь поздно: не выпустят.

– Не знаю, – сказал Расулов. – Обвинение голословное, высосано из пальца, и они сами отлично понимают, что доказать мою причастность к этому убийству невозможно. Так что выпустить-то, наверное, выпустят. Но, как любит выражаться твой Быков…

– Побежал – значит, виноват, – закончил за него Юрий. – Тоже правильно. Возможно, именно этого они и добиваются: чтобы ты взял ноги в руки и перестал отсвечивать. Боюсь, эта твоя идея – инициировать процесс мирного отделения Северного Кавказа от России – здесь, в Москве, многим не по душе.

– Ты думаешь?..

– Да тут и думать нечего. Обычно, пока ведется следствие, органы скупы на комментарии. А тут, гляди-ка, не успели отстреляться, а у телевизионщиков уже все козыри на руках – и факты, и версия, и главный подозреваемый… От этого за версту разит заказом. Причем, если бы заказ поступил откуда-нибудь со стороны, эти стервятники ни за какие деньги не стали бы рисковать карьерой, да и сюжет просто не вышел бы в эфир – нынче не девяностые, на трубу, через которую народу подается информация, давно установили краник, и открывается он только по отмашке сверху. Да что я тебе объясняю, ты все это знаешь лучше меня – в конце-то концов, это ты у нас политик, а не я. Слегка утешает одно: канал не государственный. Значит, решение наверху еще не принято, и наши друзья из конторы действуют на свой страх и риск, загребают жар чужими руками. Если удастся тебя повинтить, им честь и хвала, а не выгорит дело – они ни при чем. Мало ли, что сболтнули эти клоуны с коммерческого канала! С них и спрашивайте, с ними и судитесь, если есть такая охота… Но, честно говоря, я бы на твоем месте быстренько убрал из дома все лишнее – незарегистрированные стволы, травку, которая могла заваляться в кармане у кого-нибудь из твоих людей… ну, тебе виднее, что из твоего имущества можно использовать против тебя. И, может быть, тебе действительно лучше на время уехать из страны. Если они добиваются именно этого, все обвинения против тебя будут автоматически сняты: ах, пардон, версия не подтвердилась, следствие работает в другом направлении.

Расулов бросил на него быстрый заинтересованный взгляд исподлобья.

– А что станешь делать ты, дорогой?

Якушев встал, снял с полки пылившийся там магнитофон, установил его в прихожей рядом с базой радиотелефона и включил музыку. Из динамиков выплеснулась незатейливая мелодия в сопровождении бессмысленного текста, исполняемого одной из новоявленных звезд шоу-бизнеса, имя которой Юрий не дал себе труда запомнить.

– Чтоб они там все облевались, – пояснил он, возвратившись на место. – Что я стану делать? Ну, не знаю. Вернусь домой, потороплю твоих земляков с ремонтом, а то они что-то уж очень долго возятся.

– А потом?

– А потом суп с котом. Время покажет, уважаемый. Есть у меня подозрение, что Джабу убили не столько из-за тебя, сколько из-за меня. Я никак не рассчитывал его здесь увидеть и от неожиданности просто не успел предупредить, что надо держать язык за зубами. Он ясно дал понять, что мы знакомы, и, возможно, эта оговорка стоила ему жизни. Тебе не кажется странным, что он откуда-то возвращался посреди ночи не один, а с женой и одиннадцатилетним ребенком? А те, кто их расстрелял, точно знали, где он находится – не ждали у подъезда, а подстерегли по дороге, сделали дело и испарились. «Шестерка» с тонированными стеклами, лезгинка, которую якобы слышали свидетели – это такой кавказский след, что его не заметил бы разве что слепоглухонемой. В общем, мне кажется, ребята убили одним выстрелом двух зайцев: и тебя подставили, и выкачали из Джабы информацию обо мне. Я всегда говорил, что пассивная оборона до добра не доведет.

– И теперь намерен перейти к активной?..

– Ты о кровной мести, что ли? – Якушев пожал широкими плечами. – Я коренной москвич, а не кавказец или, там, корсиканец. Да и Джафаров мне, по большому счету, никто – не друг, не родственник и даже не земляк, а так, случайный знакомый, попутчик в одном давнем деле. Его кровь и кровь его семьи на моей совести, но я никого не хочу убивать. Понимаешь, Магомед: не хо-чу! По крайней мере, до тех пор, пока меня к этому не вынудят. Так сказать, в рамках необходимой самообороны… И вот какое дело, уважаемый: боюсь, если я покину твой гостеприимный дом, а ты, как мы только что договорились, уедешь из Москвы, ни тебя, ни меня никто не тронет.