Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад…

«Осенью 1940 года в Москве была открыта Студия эстрадного искусства, — вспоминал сам Хохлов. — По замыслу Комитета по делам искусств студия должна была готовить артистов эстрады из молодых, неискушенных кадров. Стипендия, бесплатные костюмы для сцены, выпускной концерт на лучшей эстрадной площадке Москвы, обеспеченный заработок через шесть месяцев учебы. Как раз то, что мне было нужно. Оставался вопрос — как туда попасть? Состязаться с легионом чтецов, декламаторов, профессиональных актеров было бессмысленно. Жонглировать или играть на пиле я не умел. Никакого голоса для пения у меня тоже не было. Но зато я мог свистеть. И я рискнул подать заявление. В октябре того же года Всесоюзная студия эстрадного искусства стала моим первым местом работы и принесла мне мой первый заработок. Весной 1941 года я принял участие в выпускном концерте и стал затем разъезжать по Советскому Союзу с эстрадным номером художественного свиста».

В армию Николая Хохлова не призвали из-за плохого зрения, но взяли в НКВД. Его учили радиоделу и стрельбе, пользоваться тайнописью и прыгать с парашютом. Ему предстояло действовать на временно оккупированной немцами территории, выдавая себя за немецкого офицера. Поэтому много времени он проводил в лагере для немецких военнопленных в Красногорске.

«Опрашивая пленных, мы узнавали детали офицерского быта, — рассказывал потом Хохлов. — По нашей просьбе солдаты разыгрывали сценки строевого шага при встрече с генералом, отдачи рапорта офицеру и прочие «проблемы» прусской военной шлифовки. Я фотографировал полагающееся по уставу расстояние локтей от бедер при стойке «смирно» или положение головы при повороте на каблуках. Работа кипела. Нам все больше и больше казалось, что стать немецкими офицерами будет не так уж сложно».

Потом его на месяц отправили в другой лагерь для военнопленных — уже в роли пленного немца, чтобы проверить, способен ли он выдать себя за офицера вермахта.

«Когда человек просыпается, первыми включаются наиболее привычные рефлексы, — вспоминал Хохлов. — Поэтому слова в этот момент «смутного сознания» невольно подбираются из родного языка. В первое же утро, пытаясь поднять свое ноющее тело с неудачной комбинации досок и щелей, я преспокойно пробормотал: «Который час?» — на чистейшем русском языке.

Тут же очнувшийся мозг заставил меня с ужасом вскочить. Вблизи никого не было, и мой первый провал оказался незамеченным. Но испуг остался. Я стал старательно развивать в себе привычку, проснувшись, держать язык за зубами, пока сознание не прояснится. За линией фронта такая «оговорка» может стоить жизни. Но не говорить по-русски было мало. Предстояло разучиться понимать родной язык. Это оказалось труднее, чем я думал».

В августе сорок третьего его перебросили в оккупированный Минск с хорошо изготовленными документами на имя обер-лейтенанта из немецкой тайной полевой полиции.

Руководил группой сотрудник Наркомата госбезопасности Эммануил Соломонович Куцин. В двадцатые годы он служил во внешней разведке, работал в Иране, Китае, Турции. Потом его исключили из партии за участие в троцкистской оппозиции. Во время войны он понадобился. В августе сорок второго подполковника Эммануила Куцина перебросили в Белоруссию в качестве командира оперативной группы «Юрий».

По его приказу Николай Хохлов пришел домой к Маза-ник. Передал привет от мужа и стал уговаривать ее принять участие в убийстве Кубе. Но Мазаник была крайне осторожна. Она не поверила Хохлову. Решила, что он провокатор и работает на немцев.

— Хохлов очень крепко настаивал и даже угрожал смертью, — вспоминала она. — Но с ним я вообще разговаривать не стала.

Уговорить ее пыталась и Надежда Викторовна Троян — по заданию разведывательно-диверсионной группы Наркомата госбезопасности «Артур».

Артур — это псевдоним Ивана Федоровича Золотаря. Профессиональный чекист, он в 1938 году был приговорен к пяти годам за нарушения законности. В начале сорок второго его освободили по ходатайству чекистов из Четвертого управления Наркомата госбезопасности, созданного «для специальной работы в тылу противника на временно оккупированной территории». В ночь на 23 апреля 1943 года группу майора Золотаря сбросили в районе озера Палик Борисовского района Минской области.

Надежда Троян и рассказала Золотарю, что знает Татьяну Никитичну Калиту, которая прежде работала гувернанткой в особняке Кубе. Майор ухватился за эту ниточку. Татьяна Калита познакомила Троян с Еленой Мазаник.

— Со слов Калиты, — рассказывала Надежда Троян, — знаю, что Мазаник симпатизировал адъютант Кубе, который оказывал ей определенную материальную помощь. Он снабжал Мазаник водкой, которую она продавала или меняла на продукты.