Спецприключения Миши Шерехова

Спустившись вниз и выйдя из подъезда, Шерехов увидел на лавочке двух приятелей, которые проживали в одном с Мишей доме и с которыми он нередко делил минуты субботнего отдыха. Было видно, что приятели начали делить минуты отдыха уже с утра – речь одного из них была еще внятная, но громкая, жестикуляция другого была сумбурная, но выразительная. В недалеком прошлом это были ответственные сотрудники закрытого оборонного НИИ, сейчас же эти славные представители научной элиты работали на погрузочно-разгрузочных работах одного из товариществ с ограниченной ответственностью, куда они оба ушли, «клюнув» по простоте своей душевной на приписочку в конце этого товарищества, которая гласила, что оно, это товарищество, «закрытого типа». Оба интеллектуала сразу смекнули, что это не что иное как секретное прикрытие начавшего бурно развиваться процесса конверсии. Прозрение наступило довольно быстро, но поскольку платили в товариществе раз в десять больше, чем в родном НИИ, то они решили остаться, отдавая вопросам перехода к цивилизованной конверсии все свободное от погрузочно-разгрузочных работ время.

Завидя Мишу, приятели несказанно обрадовались.

– Мы тут обсуждаем перспективу директивного решения конверсионной программы аэрокосмического комплекса России, – пояснил один из них и душевно заглянул в глаза Шерехову.

Миша понял, что паузу долго держать нельзя – не на работе – еще подумают, что проблема конверсии его не интересует, и сделав умное лицо, Шерехов решил вставить свою лепту в процесс разработки конверсионной программы ослабевающей России.

– У меня есть свое виденье этой проблемы, – издалека начал он, – и если вы не против, основные тезисы я могу сформулировать хоть сейчас".

– На хер! На хер! – закричали пьяные интеллигенты, доставая третий стакан.

Миша сразу погрустнел. То ли от того, что уважаемое общество не захотело выслушать его тезисы, то ли от того, что ему надо было уезжать и он не сможет дослушать окончание высоконаучного диспута, но он погрустнел и пробормотал что-то вроде "Я не могу, мне ехать надо", чем вызвал к себе неподдельный интерес собеседников, которые в один голос заорали:

– А вот и тост созрел – на посошок!

Понимая, что вслед за "посошком" пойдут другие, подкупающие своей новизной, тосты из серии "на ход левой ноги", Миша залпом выпил "посошок", и ушел по-английски, не попрощавшись.

Добравшись муниципальным транспортом на работу, Шерехов, прежде всего, зашел к своему приятелю, который совсем не случайно занимал высокий пост Заместителя Начальника, и в чьи обязанности входило напутствовать и отправить Шерехова в дорогу. Дернув условным манером ручку двери, Миша своим ключом открыл замок и войдя в кабинет обнаружил то, что и надеялся обнаружить. Во главе стола сидел хозяин кабинета, он же Заместитель Начальника, он же просто Анатолий Евгеньевич, человек столь скромный, что даже сутулился, стараясь скрыть свое преимущество – стройность по-аполлоновски скроенной фигуры. По обе стороны маленького, но гостеприимного стола сидели боевые соратники из братского коллектива.

Как понял по выражению лиц боевых соратников Миша, шло закрытое совещание. Анатолий Евгеньевич совещался, как обычно, по телефону, напрягая сократовский лоб и растягивая слова, вставляя в конце каждой фразы неопределенный артикль "бля". Соратники совещались между собой за бутылкой "Херши", закусывая сайрой и скромными тефтелями, полученными в продпайке.

Судя по радостной реакции соратников на его появление, Шерехов понял, что совещание без него проходило довольно сухо. Поздоровавшись с соратниками и шепотом спросив их, какой вопрос слил фигуру Евгеньевича с трубками в известную скульптуру Лакоона, он услышал неопределенно равнодушное: "Кремль, одно слово", после чего присел к столу. Совещание продолжилось, и Шерехов довольно быстро вошел в круг обсуждавшихся вопросов, поскольку они касались всех и каждого и посвящены были одному – зарплате. Разговоры о ее повышении ходили уже давно и недавно это свершилось, но оперсостав морально не был готов к свершившемуся факту и пребывал теперь в крайней растерянности. Никто не знал, что делать с такой уймищей денег. Некоторые, правда, сообразили сразу и фирменные магазины "Сони" и "Хитачи" осиротели без товаров за два дня. Но это были единицы, а основная масса оперработников, имея в своих двухкомнатных виллах по два-три телевизора, по три холодильника и видеомагнитофоны во всех помещениях, вплоть до санузлов, просто физически не могла разместить новую бытовую технику. Те же проблемы были и с личным автотранспортом – ставить автомобили уже было негде. Поскольку ни на что другое фантазии не хватало, а деньги все прибывали, народ загрустил. Дошло до истерик – многие коллективы большого серого дома уже стали сочинять текст обращения к Президенту с просьбой прекратить хотя бы на время выплату денежного содержания офицерам.