Спецслужбы мира за 500 лет

Естественно, что из всех европейских стран наибольший интерес в смысле закупки оружия представляла Бельгия. Ее оружейные заводы, особенно льежские, издавна пользовались мировой известностью, в особенности в области изготовления револьверов, которые были в то время излюбленным оружием революционной борьбы в России. <…> Необходимо далее иметь в виду, что Бельгия в то время, несмотря на долгое господство католически-клерикальной партии, была одной из наиболее свободных и наименее полицейских стран, где русские революционеры не встречали почти никаких стеснений при проживании, передвижении и занятии делами своих организаций. Это обстоятельство имело особенное значение в 1905–1906 гг., когда по настоянию царского правительства усилились репрессии против русских революционеров в Германии, которая была и является главнейшим конкурентом Бельгии в производстве оружия. Наконец, Бельгия привлекала российские революционные организации в отношении закупки оружия также и тем, что Брюссель был местопребыванием Международного социалистического бюро – центра социалистического Интернационала. При недостатке связей и незнакомстве с заграничной обстановкой выезжавшие за границу для заготовки оружия представители организаций, естественно, часто обращались за помощью к Международному социалистическому бюро в Брюсселе».[598]

«На первое время, – вспоминал московский боевик Н. Колокольцев, – поступало оружие плохое: смит-вессоны, большие и малые, и бульдоги – одним словом, всякая дрянь, но и это оружие в руках рабочих было очень хорошее.

Потом, помню, в июне месяце, вечером, я выходил из артели, вижу, подъезжает ломовой извозчик, спрашивает мою фамилию, я отвечаю, что это я, спрашиваю, в чем дело. „Примите багаж“. – „Какой багаж?“ <…> Он ответил, что сейчас придет человек и объяснит, что здесь. Перетаскали ящики, и извозчик уехал, после чего я дожидался 1 1/2 часа, но никого не было. Со мной был один тов. П. Седов: решили вскрыть ящики. Там, в ящиках, к нашей неожиданности, оказались средние браунинги и маузеры, а также ящики с патронами к ним. Мы стояли в недоумении: что делать? У того и другого не работала голова, так потеряли всю ночь. Все-таки удалось разместить оружие в удобные места.

На следующий день приходит Петр Кавказец, который говорит, что оружие, которое получено, нужно быстрее раздать.

Тогда был выработан пароль, с которым приходили рабочие из других районов: 1) Москворецкого, 2) Рогожского, 3) Лефортовского, 4) Городского, к которому принадлежали Пресня, Бутырки, Сущево, Большая Дмитровка и вся окружающая местность.

Раздача оружия происходила очень медленно, и раздавать его было очень неудобно, приходили в артель во время работы. Кто придет – возьмет 3 штуки, кто – 5 штук и т. д. И так раздача происходила очень долго, затем в артель каждый вечер собирались для практической стрельбы, а также учились разбирать и собирать оружие. Я помню, что происходила практическая стрельба в Техническом училище».[599]

Впервые после 1825 г. в Российской империи отдельные воинские части начали выходить из повиновения командирам и присоединяться к забастовщикам. Четырнадцатого июня 1905 г. на Черноморском флоте взбунтовался экипаж броненосца «Потемкин». Его поддержали моряки еще четырех военных судов. 15–18 июня имел место мятеж моряков на военно-морской базе Балтийского флота в Либаве, 25–26 июня – мятеж двух батальонов Кавказской саперной бригады в Александрополе. Многие офицеры армии и флота занимали выжидательную позицию, заявляя, что находятся «вне политики». Колебались даже некоторые командиры гвардейских полков, дислоцированных в столице.

«Пестрота состава и зыбкость, мягко говоря, программных задач повели к тому, что в меру развития работы [офицерского] Союза стала естественно складываться „организация в организации“. „Центральный комитет“, как таковой, продолжал блюсти свою „внепартийную независимость“, а революционные элементы – на этот раз почти исключительно офицеры Генерального штаба – создали негласное объединение, вошедшее в связь с революционными партиями и поставившее в программу вместо „демократизации армии“ подготовку вооруженного восстания в Петербурге.

Работа по подготовке этого восстания и легла в основу всей нашей фактической деятельности летом и осенью 1905 года. Она велась в двух направлениях: во-первых, разрабатывался самый план восстания, собирались необходимые сведения о распределении сил противника, военных складов, телеграфных и телефонных станций и т. п. – с одной стороны, и о распределении наших сил, т. е. рабочего населения города, – с другой; во-вторых, подготовлялись и самые кадры будущего выступления, – я разумею кадры командные. И в той и в другой работе мы не могли обойтись без участия петербургского офицерства, т. е. гвардии, поскольку из негвардейских частей в Питере стоял только один Новочеркасский полк. <…>