Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору

Троцкистские настроения в это время внутри ГПУ, а затем НКВД тоже сохранялись. Причем не обязательно именно в виде непосредственной пропаганды идей Троцкого, что уже было очень опасно, но в целом в общем течении «ультралевых» чекистов, продолжавших ностальгировать по мировой революции или вседозволенности первой ВЧК времен «красного террора». У этих людей, занимавших и самые высокие должности в тогдашних спецслужбах, вызывали явное раздражение и политика Сталина на отказ от экспорта революции в Европу (с поражения восстаний в Гамбурге и Софии в 1923 году уже окончательный отказ), и установка на укрепление государственности Советского Союза, пусть и вынужденная из-за той же неслучившейся западноевропейской революции, и некоторый отход от ленинских принципов в сторону бюрократии во власти и даже возвращения ряда атрибутов старой российской государственности. Их откровенно раздражали и восстановление в 1935 году старых офицерских званий в Красной армии, и появившиеся пусть и опереточные «казаки», и прекращение однозначного охаивания дореволюционной истории России с восстановлением культа отдельных «прогрессивных» царей и князей, и ослабление тогда же чекистской хватки на горле уже полузадушенной церкви.

Сталин регулярно и в 30-х годах сталкивался с проявлением такой левацкой фронды внутри НКВД, пусть ее представители и не привязывали себя теперь прямо к троцкизму в силу небезопасности таких заявлений. Вот характерная картина с праздничного концерта 20 декабря (День чекиста) 1935 года в Большом театре, где впервые перед изумленными чекистами предстали фольклорные казаки в их традиционной форме царских времен с чубами и лампасами. Многие высокопоставленные чекисты, помнившие еще собственные схватки времен Гражданской войны с казачьей «контрой», тогда оторопели. Возможно, не без участия кого-то из них в ходе этого вечера был организован анонимный сигнал, что у этого ансамбля донских казаков в баяне спрятан пистолет для покушения на Сталина или Ворошилова прямо со сцены, отчего казаков за кулисами затем долго обыскивали, но ничего не нашли. Закипевший же тогда от одного вида «царских сатрапов» на сцене бывший замначальника ГПУ и глава внешней разведки этой службы, уже убранный к тому времени Ягодой с Лубянки за слишком вольные высказывания об «отходе от революции» и «дутых делах», Меер Трилиссер высказался в кругу сидящих рядом с ним чекистов о том, что он думает по этому поводу: «Да во мне кровь закипает! Вот их работа!» – и демонстрировал желающим шрам от казацкой шашки со времен царской каторги. Этот эпизод приводит в своей книге «Тайная история сталинских преступлений» бежавший в США чекист Орлов. Трилиссер не кричал на весь зал Большого театра, но говорил достаточно громко для соседей. И нет сомнений, что об этом выступлении с места вскоре знали и Ягода, и Сталин. Да и сам бежавший в 1938 году прямо с испанской войны резидент НКВД Орлов (Фельдбин) мотивировал свой разрыв с режимом Сталина отчасти теми же мотивами «предательства революции», как и подавшийся в бега за границей разведчик Райсс, как и ставший в Европе невозвращенцем резидент Разведупра и тоже бывший чекист Кривицкий.

Сталин с таким настроем внутри своего ведомства госбезопасности сталкивается все чаще. Не случайно еще одно свидетельство из того же 1935 года, когда Сталин был крайне озабочен проблемами безопасности для себя лично и своей власти после убийства Кирова. Адмирал Исаков вспоминал, как, пройдя с группой военных в зал заседаний по кремлевскому коридору мимо стоящих на каждом углу охранников из НКВД, Сталин вдруг внезапно грустно сказал: «Вот идешь иногда мимо них и не знаешь, какой тебе в спину выстрелит». Пусть эта внезапно прорвавшаяся в порыве слабости тревога (а у Сталина были моменты слабости, это сейчас его иные авторы записывают в хладнокровные демиурги и сверхчеловеки) и вызвана воспоминанием о таком же коридоре в Ленинграде, где сзади выстрелили в Кирова, но здесь и показатель степени доверия Сталина своему НКВД.

По некоторым воспоминаниям, Сталин тогда опасался даже открывать двери, за него это делали сопровождающие – всесильный тиран боялся самострелов в замках. Особенно после ареста НКВД в 1935 году и расстрела по обвинению в подготовке терактов против руководства страны водителя кремлевского гаража Заложнева. Предпринимали все новые меры по охране Сталина и других партийных вождей СССР даже после явно нелепых писем каких-то анонимов в их адрес с угрозами, один из таких пришедших главе ВЦИК Калинину «шедевров народного творчества» остался в архивах: «Здравствуй, дорогой Калинин! Я шпион из Германии, хочу погубить советскую власть и взорвать Кремль, где ты, черт рыжий, сидишь! Я собой пожертвую, но тебя погублю и в мелкие куски разорву! Долой советскую власть!» Автора этого послания, скорее всего психически нездорового «борца» с советской властью, усердно искали чекисты, но так и не нашли, хотя вновь усилили меры безопасности в Кремле.