Спецслужбы России за 1000 лет

После состоявшегося днем 11 марта военного парада Пален (как военный губернатор) приказал всем гвардейским офицерам собраться у него и после часового ожидания передал им слова, якобы сказанные Павлом I: «Государь поручил мне вам передать, что он в высшей степени недоволен вашей службой. Каждый день, при всевозможных обстоятельствах, он замечает с вашей стороны небрежность, леность, нерадение к его приказам и общее отсутствие усердия, которых он не может терпеть далее. И вот мне приказано вам объявить, что, если вы совершенно не измените своего поведения, он вас направит в такое место, где и костей ваших не сыщут. Идите по домам и старайтесь в будущем служить лучше»[256]. По нашему мнению, эти слова – элемент психологической обработки гвардейцев. Под их влиянием участвовавшие в заговоре офицеры еще более укрепились в намерении свергнуть императора, а неосведомленные задумались о своей дальнейшей судьбе. Наши предположения основаны на том, что во время парада Павел I не высказал никакого неудовольствия по его поводу, а ведь он не упускал случая устроить разнос подчиненным.

По распоряжению Константина Павловича, шефа Конной гвардии, полковник Саблуков, не участвовавший в заговоре, был назначен в этот день дежурным по полку и, следовательно, не мог исполнять обязанностей начальника внутреннего караула, на который заступил его эскадрон. Когда Саблуков явился с докладом в Михайловский дворец, Павел повелел ему снять караул с поста и вести в казармы, заявив, что он недоволен полком и намерен отправить его в провинцию, а эскадрон Саблукова – в Царское Село. Нести охрану у дверей кабинета государь поручил двум своим невооруженным лакеям. Собственноручное устранение караула во главе с офицером, по мнению современников, готовым исполнить свой долг, имеет два объяснения: 1) интриги заговорщиков, внушивших Павлу мысль о «ненадежности» полка, 2) фатализм императора.

Из трех оставшихся караулов «путчисты» не имели опоры только в карауле императрицы, но по повелению Павла дверь, ведущая из его спальни в покои супруги, была забаррикадирована. В этом историки также усматривают происки заговорщиков. Начальник главного караула капитан Пайкер, переведенный в семеновцы из гатчинцев, был Павлу верен, но двое поручиков его роты состояли в заговоре. Командир преображенцев поручик Марин также состоял в заговоре и включил в состав своего караула екатерининских гренадеров. Пароль для входа в Михайловский замок мятежникам был известен, а генерал-адъютант П. В. Аргамаков имел право на доклад императору в любое время. Доступ в замок осуществлялся через малые ворота, для чего у них опускали подъемный мост. Командир лейб-гвардии Измайловского полка генерал П. Ф. Малютин в заговоре не участвовал и в ночь переворота был нейтрализован самым простым способом. В компании нескольких мятежников он усиленно боролся с «Ивашкой Хмельницким». Сторонник Павла I командир лейб-гвардии Гусарского полка генерал А. С. Кологривов был посажен Паленом под арест. В ночь с 10 на 11 марта 1801 г. Михайловский замок окружил батальон Преображенского полка во главе с генералом П. А. Талызиным. Солдатам объявили, что они прибыли на защиту императора. Несколько позже подошел батальон Семеновского полка под командованием генерала Л. И. Депрерадовича. Однако эти подразделения не понадобились. Высокопоставленные заговорщики без шума проникли во дворец через малые ворота и, поднявшись по черной лестнице, оказались в покоях императора. Взломав двери в спальню, они убили Павла. Другие мятежники нейтрализовали внутреннюю охрану. По свидетельству проживавших в Михайловском дворце фрейлин, двери их комнат в ночь переворота были заперты снаружи. Александр Павлович, выйдя к окружавшим дворец войскам, объявил, что Павел скончался от «апоплексического удара», что сам он пойдет «по стопам Екатерины», и срочно отбыл в Зимний дворец.

Привести войска к присяге новому императору оказалось непросто: многие солдаты и офицеры гвардейских полков отказывались повиноваться Александру, не веря в смерть Павла. Верных присяге гвардейцев смогли убедить, только продемонстрировав им покойного государя. «Безмолвные шеренги плачущих гренадер, молча колеблющиеся линии штыков в роковое утро 11 марта 1801 г. являются одной из самых сильных по своему трагизму картин в истории русской армии»[257]. Обращаясь к полковнику Саблукову, великий князь Константин сказал: «Мой друг… после всего, что произошло, мой брат может царствовать, если ему угодно, но, если когда-нибудь престол должен будет перейти ко мне, я, конечно, от него откажусь»[258]. Через 24 года это стало причиной очередного политического кризиса с участием гвардии.

Глава 6 Двойственность Александра Благословенного