Спецы

— Нервно-паралитический препарат мгновенного действия, — охотно пояснил Сливко. — Ты с ним хорошо знаком: и на других использовал, и на себе испытывал.[39] По сути, как тебе известно, это яд растительного происхождения и, если не ввести антидот в течение десяти минут, человек умрет в адских мучениях. Но полковник Логачев, вопреки законам физиологии, держится уже двенадцать минут. На редкость здоров! Знаешь, как его взяли? Слон через второй этаж проник в здание, набросился сзади на твоего дружка и, пока тот рвал его на части, Профессор (он же Марлен Иосифович Коротков, чемпион Украины по стендовой стрельбе) всадил в Петрушу стрелку, смазанную вышеуказанным препаратом. И теперь Логачев страдает… Ох как страдает!.. Кстати, предлагаю сделку — отрекись от Распятого, и я введу твоему другу антидот, — бывший подполковник положил на стол шприц-тюбик. — Видишь, вон он, всего в полутора метрах! Тебе же больно смотреть, как корчится в удушье друг Петя! По глазам вижу… Ты, главное, не шевелись, иначе не будет возможности тебя спасти. А так — шансы есть! Я разбираюсь в медицине и знаю, о чем говорю. У тебя задета… Впрочем, неважно, подробности займут много времени. Вернемся лучше к нашим баранам. Итак, после отречения ты станешь работать с нами, получишь огромные…

— Ты привидений не боишься? — прервал я разговорившегося иуду.

— Что-о-о-о?! — удивленно вытаращился он. — Ты никак бредишь?!

— Сейчас убедишься в обратном. — Я набрал сколько мог воздуха и крикнул по-чеченски: — Волк! Вперед! Убить их всех!!!

Собаки возникли внезапно, словно из-под земли, и с ходу разобрав цели (по одной на каждую), вцепились им в глотки. Ошарашенные враги не сумели оказать псам сопротивления, и спустя секунды все было кончено. Ко мне подошел Волк с окровавленной мордой, взглянул на мои раны и горестно завыл.

— Рано хоронишь, — прохрипел я. — Осталось одно незаконченное дело. Ну-ка, подсоби!

Понятливый Волк подставил холку. Держась за нее, я с грехом пополам добрался до заветного шприц-тюбика, на четвереньках подполз к Логачеву и ввел ему антидот. Через некоторое время (показавшееся мне вечностью) широченная грудь Васильича тяжело, надсадно задышала. Синева стала медленно спадать с лица.

— Слава Богу! — прошептал я, опускаясь на пол. — Теперь можно спокойно помереть…

Р-р-р-р… — Волк настойчиво потянул меня зубами за одежду на здоровом плече, заставляя сесть.

Оторвав взор от вновь открывшегося в стене тоннеля, я неохотно подчинился.

Р-р-р! Вожак носом подтолкнул ко мне мобильник, выпавший у кого-то из загрызенных. Р-р-р-гав!!!

«Надо позвонить генералу, — сообразил я. — Логачеву требуется срочная медицинская помощь. Слишком долго он находился под воздействием яда».

Непослушным пальцем я набрал номер Нелюбина и, собрав волю в кулак, просипел в мембрану:

— Говорит Мангуст… Сливко, Профессор, Слон — ликвидированы… Вместе с ними… уничтожена секретная… боевая единица Сливко… в количестве сорок две штуки… Логачев отравлен стрелкой с нервно-паралитическим ядом… Ввел ему антидот, но он… все равно плох. — Тут я закашлялся кровью.

— ЧТО?! ЧТО С ВАМИ?! — отчаянно возопил генерал.

— Пуля в плече… пуля в груди… потерял много крови… Короче — «двухсотый», — с трудом переведя дыхание, прошелестел я.

— Приказываю оставаться в живых! — рявкнул Борис Иванович. — Слышите, полковник? Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ! Бригада реаниматоров вылетела минуту назад! Я уже сажусь в «вертушку»… Полковник! Вы почему не отвечаете?!!! Не смейте умирать, вам говорят!!! Не смейте!!!

А тоннель, переливающийся всеми цветами радуги, настойчиво манил и манил к себе. Желание «уйти» усиливалось с каждой секундой…

Эпилог Две недели спустя

Я не умер. Продержался до прибытия реаниматоров. И, лишь попав к ним в руки, разрешил себе потерять сознание. Меня доставили вертолетом в секретную больницу генерала Нелюбина и оперировали восемь часов подряд. По словам хирургов, я все это время находился на волосок от смерти и только чудом выкарабкался с того света. В настоящее время я быстро иду на поправку и начинаю потихоньку (в тайне от врачей) вставать с кровати. Меня регулярно навещают Логачев (сумевший полностью оклематься всего за несколько часов) и Борис Иванович Нелюбин. Генерал до сих пор уверен, что я вырвался из объятий костлявой благодаря его строжайшему приказу, и тихо светится потаенным самодовольством. Я его не разубеждаю, хотя в действительности приказ был ни при чем. (С субординацией, как вам известно, у меня давние нелады.) Я не вошел в тоннель по одной-единственной причине — вспомнил в последний момент о готовящейся заварухе и подумал: «Страна в опасности. Каждый боец на счету. Придется остаться, хочешь не хочешь… Надо же кому-то раздавить этих сволочей, обеспечить преемственность власти!»