Спецы

— Салат отличный! Просто места в желудке не осталось! — блаженно жмурясь, промурлыкал я.

— Ну-у… тогда ладно, — успокоился Логачев, в несколько «амов» прикончил свою порцию мяса, без остатка съел салат и, тоже сказав «У-у-уф!», принялся за чай.

За курение он меня сегодня не ругал. Оно и правильно. Я же недоставал его за жуткий храп по ночам!..

Передохнув несколько минут, мы обсудили сложившуюся ситуацию.

— Да, скорее всего завтра! — поддержал мое предположение Васильич. — Пока то, пока се. Хотя… логичнее было бы напасть сегодня, когда не ждут. Лично я именно так и поступил бы.

— Со стрелковым оружием, без разведки, в количестве полутора бойцов?! — прищурился я.

— Полутора?!

— Ага! Твой бывший коллега Слон ранен в ногу. Профессор, по описанию Малыша, типичный «ботаник». Во взрывном деле и психологии он разбирается, не спорю, но как боевая единица — ноль без палочки! Остается полковник Сливко. А те двое за половинку сойдут.

— Логично, — немного поразмыслив, согласился Логачев. — И тем не менее особо расслабляться нам нельзя. Спать будем по очереди. Ты первый. Потом поменяемся. Не возражаешь?

— Нет, — широко зевнул я. — Давай, дружище, бди!

Я протер слипающиеся глаза, прошел в холл, окриком позвал стаю и провел краткий инструктаж, адресованный главным образом Волку:

— Затаиться и ждать команды «вперед»… либо от меня, либо от моего друга. Без команды сидеть тихо, никого не трогать. Понятно?

Р-р-р-р-да! — подтвердил вожак.

— Вот и хорошо. А я… ва-у-у! Пойду вздремну…

Беспрестанно зевая, я добрался до спальни на первом этаже, решил не закрывать окно (слишком жарко), не раздеваясь рухнул на постель и спустя секунду крепко уснул…

* * *

Вопреки обыкновению сон не казался кошмарным. Ни тебе луж крови, ни дохлых ведьм, летающих на метлах, ни поганых бесовских рож.

Я сидел в маленькой пустой аудитории на задней парте. Под потолком гнусаво жужжали мухи. Сквозь треснутое, донельзя грязное оконное стекло с трудом пробивался луч солнца, и в нем плавали мириады пылинок. Это ассоциировалось у меня с чем-то злым, враждебным,[34] но я не мог припомнить, с чем конкретно. Сильно пахло плесенью. На кафедре, почему-то спиной ко мне, стоял лектор в изъеденной молью офицерской форме советских времен и нудно бубнил, не отрываясь от учебника:

— Вся история войн с древнейших времен до наших дней убедительно свидетельствует о том, что военное искусство прошло сложный путь. Оно развивалось в зависимости от экономического строя общества, способа производства, систем классовых отношений, характера войн, морального духа армий, а также в зависимости от особенностей и традиций, способностей военачальников и других факторов. Исследование показывает, что каждая новая общественно-экономическая формация создавала качественно новую армию, которая в корне отличалась от армии предшествующего строя принципами организационного строительства, обучения, вооруженной борьбой.[35] Укрепление боевой мощи армии находится в непосредственной связи… А вообще — все это хрень собачья! Понаписали тут, — вдруг резко оборвал сам себя лектор, обернулся ко мне, и я узнал полевого командира Саламбека Муслимова (в прошлом майора Советской армии), отряд которого был уничтожен нашим подразделением спецназа ранней весной 1996 года. Самого Саламбека в том бою взяли живым, с намерением доставить в штаб в качестве презента командованию. Но когда один из бойцов включил трофейную видеодвойку со вставленной в ней кассетой и мы увидели, ЧТО вытворял душка-Саламбек с нашими пленными, лейтенант Серебряков круто изменил первоначальный замысел. Муслимова укололи пентанолом, «скачали» из него всю информацию, а затем повесили на ближайшем дереве.

В настоящий момент (не считая обмундирования) он выглядел совсем как тогда, сразу после повешения: набухшее синевой усатое лицо, дико выпученные глаза, прокушенный насквозь язык… На мускулистой шее болтался обрывок веревки.

— Все это хрень собачья! — с нечеловеческой ненавистью повторил мертвый мятежник. — Искусство войны осталось таким же, как тысячи лет назад. Только внешние атрибуты поменялись. Решающую роль в бою по-прежнему играют внезапность и неожиданные «сюрпризы» для противника. Благодаря подобному «сюрпризу» в девяносто шестом погиб мой отряд. Вы, гады, свалились как снег на голову, пройдя (до сих пор не пойму, каким образом) через горы, считавшиеся непроходимыми. И ударили с той стороны, где не было ни минных полей, ни пулеметных гнезд, ни даже нормальных часовых, если не считать придурка Ваха, любителя марихуаны… Но теперь, русская свинья, настал твой черед! Ведь это ты, если не ошибаюсь, выбил у меня из-под ног зарядный ящик?!

— Не ошибаешься, нежить! — усмехнулся я. — И знаешь ли, нисколько об этом не жалею! Моральных уродов, вроде тебя, надо вообще на кострах сжигать. Заживо! На медленном огне!

— На медленном, говоришь? — жутко оскалился труп. — Ну что ж! Сегодня, тень дерьма больной собаки,[36] ты заплатишь за все сполна. Смерть уж рядом. Вон она, посмотри!