Спи ко мне

Дорога пошла вниз. Наташу немного укачало, она откинулась на удобную подушку и закрыла глаза. А когда открыла – увидела потолок своей комнаты.

Посмотрела на часы – полчаса до подъёма, но спать уже не хочется. Выглянула в окно. Монастырь, массивный, как замок Ниты, стоял словно по пояс в молоке. Со стороны реки на Новодевичий сквер наползал туман.

Глава двадцать вторая. Кладбище выходного дня

Дождь пунктиром намечает план будущего наступления штормового фронта. Тонкие иголочки-капли впиваются в лицо. Все кругом болеют, или заболевают, или боятся заболеть. Самые счастливые – ухаживают за больными. По Москве бродит какой-то новый вирус гриппа. К обычным симптомам прибавляется безнадёжное уныние.

Как здорово в такую пору субботним хмурым утром просыпаться вдвоём, идти на кухню, варить кофе или какао, неспешно строить планы на день.

Но Наташа просыпается одна. Одна варит кофе. Кофе убегает, к чёрту кофе, чтоб его ветром унесло. Тогда – какао. И побольше рассыпчатого песочного печенья. А планов никаких нет. Вот если бы Рыба… Но это невозможно. Сейчас, когда так его не хватает, ему даже позвонить нельзя.

Хорошо устроился, конечно. Уснул – и попал на всё готовенькое.

Наташа словно забыла о том, что и сама засыпает «на всё готовенькое». Видимо, кто-то чихнул на неё в метро, и вирус гриппа запустил в её организм свои ядовитые корни.

«Давай, поной! – одёрнула она себя. – Советую применить уловку номер ноль!»

Когда у Наташи случается кризис, когда решение не желает приходить, когда ситуация кажется безвыходной, она гуляет по Новодевичьему кладбищу – благо, от дома до него недалеко. И что-нибудь обязательно придумывается.

Главный подвиг – одеться и выйти без зонта под мелкий незначительный дождик. Всё остальное – чепуха.

Старая гвардия покинула скамейку запасных – на них это не похоже. Сиживали и под ливнем. А, нет, вот они, митингуют рядом с двухэтажным полуразвалившимся домиком. Раньше там было общежитие работников какого-то завода, потом завод переехал за пределы города, а кто остался в общежитии – непонятно. Старушки по очереди позируют перед камерой «Вестей». Поодаль стоят под парами полицейская машина и «скорая помощь». Что-то случилось. «А, потом прочитаю в Интернете», – подумала Наташа, ускоряя шаг.

Большой город учит не принимать близко к сердцу чужие беды – иначе сердца не хватит. Протянуть руку помощи утопающему – да. Но не толпиться вокруг тела, выловленного из реки – телу уже ничем не поможешь, и зрители ему не нужны. То же и с прогулкой по кладбищу: это не прикосновение к чужой скорби, а маленькое бегство в тихое, спокойное место, где не снуют туда-сюда кричащие дети, не носятся на роликах и велосипедах подростки, не орут нестройными голосами пьяные люди-овощи.

Старая гвардия лопочет, шумит, топает ногами; у них на всех – одно большое сердце, охотно переживающее, пережевывающее, перемалывающее чужие беды и радости.

«О, Ермолаевых-то старшая кудась намылилась по такой погоде. По кладбищу, что ли, гулять? Самое время!»

По случаю выходного дня на кладбище пришли туристы с экскурсоводом. Фотографируются на фоне могил. «Скоро, скоро все там будете!» – злорадно думает Наташа.

А нет, не будете. Там – будете, здесь – нет. Здесь хоронят только тех, кто чего-то стоит.

Раньше Наташа – одна, или со Светкой – нередко прогуливала здесь школу. Бродила от могилы к могиле. Гоголь, Чехов – портреты в кабинете литературы. Военачальники и герои – это уже из истории. Профессор Вернадский в стеклянной нише. Наверное, великий человек был, раз его именем метро назвали.

Сейчас всё изучено, всё известно, а тогда Наташа ходила по кладбищу и обнаруживала всё новые и новые имена. Было странно узнавать, что любимые киногерои тоже умирают. И этот умер. И этот тоже. Как-то раз, вернувшись после такой прогулки домой, она неожиданно для себя написала рассказ. О том, как некий человек гуляет по кладбищу, читает имена на памятниках. Удивляется тому, что его кумиры, которых он совсем недавно видел по телевизору, умерли несколько лет назад. А потом видит могилку, на которой стоит табличка с его собственным именем. Дата рождения совпадает. Дата смерти – два года назад. И он вспоминает, что да, именно тогда он совершил предательство. Даже так – Предательство с большой буквы. А значит – с тех пор не живёт. Не может считаться живым.

Эту историю Наташа сочинила в седьмом классе – и с тех пор не перечитывала. В седьмом к ним пришла новенькая. Катя её звали. Пока классная руководительница представляла её будущим соученикам, на задних партах шушукались, придумывая новенькой прозвища и испытания. Наташа и Светка даже внимания на эту Катю не обратили – делились летними впечатлениями, строили планы на ближайшие две недели.

– Ермолаева! – вдруг сорвалась на крик классная. – Ты этот год тоже с замечания хочешь начать?