Спи, моя радость. Часть 2. Ночь

Она молчала, кусая губы. И Соня демонстративно вернулась к коту. Степан мужественно терпел её ласку, напрягаясь всем телом. Она не смотрела на Дашку, пока не услышала за спиной вполне очевидные всхлипы.

— В честь чего? — с равнодушием бросила Соня.

— Прости меня, Сонь! — Дашка закрыла руками лицо.

Рюкзачок приземлился на землю, и меховая игрушка на брелке угодила хвостом прямо в лужу.

Громко цокнув, Соня покинула лавочку.

— Даш! Ну, ты и квашня! — она вручила подруге рюкзак.

Но та не взяла, а бросилась ей на шею. Вынуждая ответить взаимностью! Они так и стояли, обнявшись, как будто не виделись тысячу лет…

— Как он не испугался? — удивлялась Соня чуть позже, — Ведь это — подсудное дело!

Закончив «прелюдию», они перешли к диалогу. Дашка, промокая бумажным платочком распухший нос, рассказала всю правду. Виной её слез был Виталик. Точнее — их полный разрыв! А причиной разрыва являлась… Соня. Вернее, их с Дэном пари. Оказалось, что парни затеяли спор.

Дашка щедро делилась с Виталиком, в том числе и чужими секретами. И Сонина «целомудренность» стала одним из таких! Дэн заверил, что сможет её «отыметь» ещё до дня рождения.

Виталик сказал: «Докажи!», и поставил солидную сумму. Неизвестно, что было хуже. То, что Дэн согласился на спор, уже будучи Сониным парнем. Или то, что Виталик, один из друзей, стал зачинщиком «оного».

— Ну, там знаешь, какие бабки? — пояснила подруга, — Компенсация риска!

Соня не знала. И знать не хотела.

— Любопытно, как он собирался доказать факт… дефлорации? — сказала она, ощущая себя героиней киношной драмы.

Дашка сморщилась:

— Ой, фу! Даже не хочется думать об этом!

Она прикусила губу, опять порываясь заплакать. Страдание было заразным! И вскоре платочки закончились.

— Да и пошли они оба! — заявила подруга, выжав из себя всё, до капли.

Соня кивнула.

— А как ты узнала? — спросила она.

— Так Дэн рассказал! — ответила Дашка. — Со злости! Он до сих пор у Виталика в должниках. Деньги, знаешь ли, портят дружбу.

— Знаю, — ответила Соня, — И не только они!

Дашка сжала свой маленький нос:

— Я накосячила, детка! Прости!

— Ничего! Ведь юность на то и дана, чтобы делать глупости, — глубокомысленно вставила Соня. Сама не зная, с чего эта фраза возникла в её голове.

Степан потянулся, зевнул, демонстрируя острые зубки, и продолжил кошачий релакс.

— Он сказал, что я ему приелась, — горестно бросила Дашка.

Соня вздохнула.

— Зажрался! — диагностировала она.

Подруга расправила плечи:

— А как у тебя дела? Классно выглядишь!

— Ага, это все стрижка! — Соня встряхнула прической.

Волнистые кончики прядей, как кисточки, мазнули её по плечам.

— Вообще, огонь! — закивала подруга, — Ты похожа на эту…

— На Полину Гагарину? — подсказала Соня.

Дашка махнула рукой:

— Да ну! Нет! На Рианну.

Глава 8

Никита приподнял, простой карандаш. Он повернул его, как делают художники, оценивая масштаб натуры.

— И что это ты делаешь? — буркнула Соня с дивана.

— Я тебя рисую, — он склонил голову на бок, изучая её.

Соня заёрзала:

— Ты не умеешь.

— А вот и посмотрим! — бросил он с вызовом и склонился над зарисовкой.

Соня презрительно хмыкнула. Там, за пределами её поля зрения, создавался шедевр. По крайней мере, об этом говорило выражение глаз живописца. Отстраненно — сосредоточенное! Он тщательно прорисовывал контуры, отрывая взгляд от бумаги лишь за тем, чтоб посмотреть на оригинал.

Она «тупила» в смартфон и наблюдала за ним, пока он не видит. Волосы, послушные после душа, были гладко зачесаны. Высокий лоб, словно водная гладь, то разглаживался, то вновь покрывался морщинками. Кончик влажного языка гулял по нижней губе. И даже растительность на лице уже не скрывала эмоций. Она научилась читать их сквозь бороду.

Карандаш торопливо сновал по бумаге, как будто в предсмертной агонии.

— Покажи моих девочек, — попросил Никита.

Взгляд, нацеленный в грудь, ощутимо погорячел.

— Обойдешься! — отрезала Соня.

Обижаясь, она надевала пижаму, тем самым налагая запрет на «любование собой».

— Ну, пожалуйста! — протянул он жалобно.

И хотя её тело стремилось к нему, но Соня отвергла его предложение.

— Хорошо, я по памяти, — Никита продолжил творить.

Условия их уравнения были ясны изначально. Никто никого не обманывал, как часто бывает. И хотя она презирала подобных себе. Любовниц, что брали чужое! Но перестать ею быть не могла. А может быть и не хотела? И словно кружилась на карусели, но никак не решалась спрыгнуть. Пусть прыгнет другая! А ей уготована честь стать Булавиной…

Спустя полчаса карандаш, обессилев, упал на столешницу. Никита приподнял рисунок, встряхнул.

— Один в один! — констатировал он.

Соня, лениво, как будто бы нехотя, покинула свой «насест». Хотя ей безумно хотелось взглянуть! Все еще соблюдая дистанцию, она обошла его сбоку.

На листе А4 сидел человечек. Длинные палочки-руки, тело в форме песочных часов, и две закорючки на месте груди. Особый интерес представляли ноги. У существа на рисунке они были связаны в узел. Так в понимании Никиты выглядела поза "по-турецки".

Соня прикрыла ладонью рвущийся смех. Она и не думала, что взрослый мужчина способен изобразить такое.