Спящая красавица

Брокау вопросительно посмотрел на меня, а я столь же вопросительно посмотрел на него. Он задумчиво опустил голову, подперев ладонью бородатый подбородок.

— Я затрудняюсь ответить.

— Давно он ваш пациент? — осведомился Лампсон.

— Пару месяцев. Не могу сказать, что я хорошо узнал его за это время. Но я понял, что у него есть проблемы.

— Какие?

Тут подал голос я.

— Сегодня утром Гарольд ранил человека и сам получил ранение в ногу. Его ищет полиция, и я тоже. Его подозревают в киднэппинге.

Лампсон чуть прищурил уголки глаз, но в остальном не выказал никаких эмоций.

— Да, у него и впрямь есть проблемы. От чего он у вас лечился, доктор?

— Он пришел ко мне, думая, что у него венерическое заболевание. Оказалось, что это всего лишь легкое воспаление, которое быстро прошло. Но я продолжал с ним видеться, потому что он явно хотел общения. Он был очень сердит на своего отца и на кое-кого еще. Я чувствовал, что с ним может стрястись беда. Но мне не удалось ее предотвратить. — Брокау понурил свою косматую голову и высморкался.

Лампсон обернулся ко мне и слегка нетерпеливо спросил:

— Вы знали Гарольда Шерри?

— Наше знакомство крепнет, но на расстоянии. Я никогда не говорил с ним. Мне бы очень хотелось понять, чем интересовал его ваш пациент Нельсон Бэгли.

— Мне тоже. Пока я ничего не понимаю.

— Как он познакомился с Бэгли?

— Через молодую женщину. Она привела Шерри сюда неделю назад. Она бывала здесь до него. Я так понял, что она его родственница.

— Чья? Бэгли или Шерри?

— Бэгли. Насчет нее и Шерри все было понятно сразу. Она от него без ума.

— Не могли бы вы ее описать, доктор?

Лампсон поднял глаза к потолку.

— Довольно крупная, достаточно миловидная брюнетка. Возраст — около тридцати.

— Глория?

— Да, но фамилии я не запомнил.

Мрачные стены больницы давили на меня. Мне казалось, что я нахожусь в катакомбах под городом, где ни одному из жителей верить нельзя.

— Ее фамилия Флаэрти, — сказал я. — Я ее знаю. Она сейчас скрывается вместе с Гарольдом.

Брокау поднял голову.

— Так оно и есть. Я ее видел.

Он замолчал с открытым ртом, напоминавшим красную рану в бороде. Он смотрел то на меня, то на Лампсона. Затем он снова опустил голову, и его лицо скрылось за упавшими прядями волос.

Лампсон поглядел на меня, вопросительно вскинув брови. В ответ я отрицательно покачал головой. Словно услышав наш безмолвный диалог, Брокау встал и пошел прочь. У дверей он оглянулся, но ничего не сказал и даже не махнул на прощание рукой.

— Что с ним? — спросил Лампсон.

— Не знаю. Похоже, он приобрел большой пакет акций фирмы по имени Гарольд Шерри, и теперь это его смущает.

— У него такой вид, словно он соучастник преступления.

— Нет, на этот счет я как раз спокоен.

— Что он хотел сказать насчет девушки? Вы поняли?

— Нет.

Я с удивлением обнаружил, что готов выгораживать Брокау. Возможно, я чувствовал себя ему обязанным. Со мной он был исключительно честен. Но он ушел, а многие вопросы остались без ответа.

— Вы сказали, что знаете Глорию, мистер Арчер?

— Я говорил с ней пару раз. У меня создалось такое же впечатление, как и у вас: достаточно честная, хочет как лучше. Возможно, так оно и есть. Она не первая симпатичная девушка, оказавшаяся заодно с социопатом.

— Вы считаете, Шерри социопат?

— Во всяком случае, очень похож.

— А что это за киднэппинг?

Я рассказал ему, что знал, опустив, однако, имя Лорел. Во время моего рассказа Лампсон все больше и больше морщил лицо, а потом разгладил морщины ладонью. Затем он несколько раз повторил этот жест.

— Мне больно сознавать, что я позволил моему пациенту покинуть больницу в обществе Шерри.

— Почему?

— Я был уверен, что раз тут замешана Глория, с ним ничего плохого случиться не может. Да и Шерри вроде бы проявлял к нему искренний интерес. Это было первое приглашение, полученное Нельсоном за все то время, что я с ним работал. Когда он стал моим пациентом, это был человек, находившийся в состоянии почти полной кататонии, вне связей с миром. Я пытался вывести его из этого транса, и мне в общем-то кое-что удалось. За это время улучшилось и его физическое состояние. Я решил, что он готов понемногу начать общаться с миром и людьми. По крайней мере, я не видел в этом вреда. — Он обнажил зубы в безулыбчивом оскале. — До чего же может человек ошибаться! Выписывая его на один вечер, я подписал ему смертный приговор.

В его голосе была печаль. Хотя Лампсон и держал себя в руках, я вдруг вспомнил сцену, устроенную Эллисом в морге. Ни доктор, ни офицер-авгор не убивали Нельсона, но оба чувствовали себя виновными в его смерти. Я сказал:

— Вы не единственный человек, считающий себя ответственным за гибель Нельсона Бэгли. Сегодня утром в морге Пасифик-Пойнта я разговаривал с человеком, убежденным, что это он погубил его. Он служил на авианосце «Ханаан» во время войны и уверен, что совершил ошибку, приведшую к пожару на корабле. Эллис был в плохом состоянии, практически бредил. Он думал или делал вид, что думал, что тело Нельсона проплавало в океане двадцать пять лет и приплыло к нам с Окинавы.