Спящие боги Инадзумы (СИ)

Лицо Дилюка испуганно вытянулось.

— Что ты задумал?

Ухмыльнувшись, Кэйа повернулся к демонам. Расставил руки. Сделал глубокий вдох.

А потом позволил стихии, что теснилась в его сердце, вырваться наружу и сокрушать врагов до тех пор, пока поблизости не останется ни единого демона.

Дилюк хотел подняться, но холодный ветер пригвоздил его к земле. Над головой бесновалась ледяная стихия. В буране, захлестнувшем поле битвы, мелькали вспышки Крио, черные пылинки, обломки клинка Кэйи, лепестки сакуры — все смешалось в этом безумном вихре, по спирали поднимаясь в грозовое небо. Чтобы уцелеть, Дилюку пришлось всем телом прижаться к каменным плитам Тэнсюкаку и закрыть голову руками.

Он не знал, сколько длилось снежное неистовство и когда иссякли демоны. Просто в один момент вокруг разлилась тишина, и тогда Дилюк рискнул приподнять голову.

Плиты вокруг него укрывал черный пепел — все, что осталось от демонической толпы. В раненой руке билась боль. Дилюк уже не чувствовал сил продолжать сражение, но демоны могли вернуться, а ему еще надо было столько сказать Кэйе…

Кэйа.

Где Кэйа?

Дилюк рывком сел, осмотрелся и наконец увидел его.

Кэйа стоял в нескольких шагах. На его губах застыла ухмылка — в ней пополам с весельем читалась горечь. Он шел навстречу брату, когда неизбежное все-таки случилось, и ледяная корка, которая медленно овладевала им еще с момента битвы у чайного дома, покрыла его тело целиком. Он так и застыл — вытянув руку, точно пытаясь напоследок хлопнуть Дилюка по плечу и сказать что-нибудь вроде: «Эй, принцесса, вставай, все уже закончилось!»

Дилюка пронзила дрожь. Он не мог ни заплакать, ни закричать — только во все глаза смотреть на ледяную статую, которая еще мгновение назад была живым человеком.

— Ты ведь слышишь меня, — выдохнул он. — Ты ведь еще слышишь меня. Кэйа, ты идиот, это не смешно…

Дилюк попытался подняться, и под его рукой что-то хрустнуло.

Он с ужасом отдернул ладонь.

На каменных плитах лежал треснувший Глаз Бога. Вместо ясного, холодного мерцания Крио на Дилюка смотрело мутное око — просто безделушка в обтрепанной, покрытой кровью оболочке.

Глаз Бога Кэйи угас. Кэйа был мертв.

*

Кадзуха лежал, сраженный копьем сегуна, и смотрел в грозовое небо. Ввысь до сих пор били темно-фиолетовые потоки. С каждой минутой они становились все слабее.

Я лист, подхваченный ветром…

Кадзуха невольно улыбнулся. Как странно. Он стоит в шаге от гибели, но вместо страха на ум приходят стихи.

За край убегает тропа…

Он провел рукой по каменным плитам, пытаясь нащупать рукоять оброненного клинка.

Я в смерти ищу ответы…

Последняя строчка никак не придумывалась. Кадзуха нахмурился. Нет, не дело это — умирать, так и не закончив стихотворение.

Он сжал меч и выставил его перед собой, в последний момент заблокировав выпад Райдэн. На ее лице не проявилось ни единой эмоции. Пнув Кадзуху по раненой ноге, она оборвала тем самым его слабое сопротивление и вновь занесла копье.

— Не надо! — прокричал знакомый голос.

Непослушный ледяной поток оттолкнул Райдэн прочь. Она пошатнулась, но оперевшись на копье, устояла и сразу же повернулась к обидчице.

Это оказалась Аяка. Ее лицо до сих пор хранило следы ожогов, оставленных Томой, но усилия Кокоми быстро поставили ее на ноги.

— Остановитесь, Ваше Превосходительство! — взмолилась Аяка. — Я не хочу вам навредить!

Кадзуха чуть не рассмеялся. «Навредить» Ее Превосходительству нужно было еще постараться. Им еще повезло, что сегун Райдэн была ослаблена Кольцом Изнанки и не могла сражаться в полную силу.

Пользуясь заминкой, он стал потихоньку отползать подальше от Райдэн, и его тут же уверенно подхватили под мышки, потянули назад. Кадзуха обернулся, и ему подмигнул Тома — усталый, с опаленным лицом, но все-таки живой. Кадзуха заметил, что Тома тянет его на сгибах локтей, избегая контакта с обожженной частью рук, и невольно ощутил укол беспокойства: Тома был далек от полного восстановления, но уже ринулся его спасать.

— Где болит? — деловито осведомилась Кокоми.

— Везде, — честно признался Кадзуха. — Но у нас нет на это времени. Кто-то должен помочь Аяке.

Тем временем Аяка вступила в ожесточенную битву с Райдэн. Она быстро поняла, что жалость может стоить ей жизни, и дралась в полную силу — насколько того позволяли разорванные артерии земли. Стихии слушались плохо. Вместо четких потоков элементальной энергии с веера срывались то беспорядочные искры, то жалкие вспышки, и ничто из этого не могло дать достойный отпор одержимому Архонту.

Райдэн приблизилась, и Аяка поняла, что время грациозности и изящества Сирасаги Химэгими прошло.

Поднырнув под копье, она бросилась на Райдэн, повалила ее на каменные плиты и изо всех сил стукнула веером по голове. Райдэн обронила оружие, и Тома тут же пинком отправил его вниз по лестнице.

Решимости одержимого сегуна это не пошатнуло. Она вцепилась противнице в волосы, потянула назад, и Аяка беспомощно замотала головой, пытаясь ослабить хватку.

В этот момент она наконец увидела Аято.

Сердце провалилось в пустоту.