Спящие красавицы

Встреча была запланирована на этот вечер задолго до пришествия Авроры — они никогда не пропускали первый четверг — и четыре старых подруги провели большую часть дня, отправляя текстовые сообщения, как подростки, туда и обратно о том, следует ли, учитывая обстоятельства, все отменить. Ни у кого не хватило духа отказаться, хотя мысли были. Первый четверг был первым четвергом. Дороти написала, что если это будет их последний вечер, то провести его в обществе своих старых друзей будет самое оно. Гейл и Маргарет проголосовали за то же самое, и Бланш тоже, хотя чувствовала себя немного виноватой, что оставила начальника Коутс на произвол судьбы, но она имела на это полное право, так как за сверхурочное время государство ей не доплачивало. Кроме того, Бланш хотела поговорить о книге. Как и Дороти, она была поражена злым поступком маленькой девочки Брайони, а также тем, как злобный ребенок, повзрослев, превратился в совершенно другого человека.

После того, как они расположились в гостиной Дороти, Маргарет вытащила на свет бутылочки с Лоразепамом.[174] Бутылочкам было пару лет. Когда её муж скончался, врач дал их ей «только для того, чтобы помочь тебе справиться с утратой, Мидж». Маргарет никогда не употребляла таблетки; хотя ей было тяжело потерять мужа, ее нервная система была в порядке, может быть, стала даже лучше, потому что, как только он умер, ей больше не пришлось беспокоиться о том, что он умрет от инсульта, расчищая от снега подъездную дорожку, или разобьется, упав с лестницы, на которую залазил, чтобы срезать ветви деревьев, которые близко подходили к линии электропередач. Но поскольку страховка покрывала расходы, она все равно выписала рецепт. Ты никогда не знаешь, что может пригодиться, таков был ее девиз. Или когда. Теперь ей казалось, что время когда пришло.

— Лучше сделать это вместе, вот что я подумала, — сказала Маргарет. — Вместе не страшно.

Трое остальных, без каких-либо существенных возражений, согласились, что это была хорошая идея. Дороти Харпер также была вдовой. Муж Гейл находился в доме престарелых и в эти дни не узнавал даже собственных детей. Говоря о детях членов Первого Четвергового, все они были взрослыми людьми среднего возраста, живущими в местах, удаленных от Аппалачей, и никакое воссоединение в последнюю минуту не было осуществимо. Бланш, единственный человек из группы, не вышедший на пенсию, никогда не выходила замуж и вообще не имела детей, что, вероятно, было к лучшему, учитывая, как все обернулось.

Вопрос Бланш заставил смех смолкнуть.

— Может быть, мы проснемся бабочками, — сказала Гейл. — Коконы, которые я видела в новостях, немного напоминают мне коконы, которые делают гусеницы.

— Пауки также заворачивают в них мух. Я думаю, что коконы больше похожи на паутину, чем на какую-либо куколку, — сказала Маргарет.

— Я не рассчитывала бы на что-нибудь хорошее. — Полный бокал Бланш в какой-то момент превратился в пустой бокал.

— Я надеюсь увидеть ангела, — сказала Дороти.

Остальные трое посмотрели на нее. Она, казалось, не шутит. Ее морщинистый подбородок и рот стянулись в крошечный кулак.

— Я ведь была очень хорошей, — добавила она. — Пыталась быть хорошей. Хорошей женой. Хорошей матерью. Хорошим другом. Находясь на пенсии, помогала волонтерам. Для этого, каждый понедельник, я ездила в Кофлин на заседание Комитета.

— Мы это знаем, — сказала Маргарет, и протянула руку в воздух в сторону Дороти, которая была само воплощение старой доброй души. Гейл повторила жест, и Бланш тоже.

Они подошли к бутылочке с таблетками, и каждая женщина взяла по две и проглотила их. После этого акта причастия четыре подруги сели и посмотрели друг на друга.

— Что нам теперь делать? — Спросила Гейл. — Просто ждать?

— Плакать, — сказала Маргарет, и захихикала, делая вид, что вытирает глаза костяшками пальцев. — Плакать, плакать, плакать!

— Передайте печенье, — сказал Дороти. — Я прекращаю свою диету.

— Я хочу вернуться к книге, — сказала Бланш. — Я хочу поговорить о том, как изменилась Брайони. Она из гусеницы стала бабочкой. Я думаю, это прекрасно. Это напомнило мне некоторых женщин в тюрьме.

Гейл взяла Пино с кофейного столика. Она развернула фольгу и вытянула штопором пробку.

Пока она разливала вино по бокалам, Бланш продолжала:

— Вы знаете, у них случаются рецидивы — я имею в виду заключенных — нарушение условно-досрочного освобождения, возвращение к плохим привычкам и так далее — но некоторые из них меняются. Некоторые из них начинают новую жизнь. Как Брайони. Разве это не вдохновляет?

— Да, — сказала Гейл. Она подняла бокал. — За возвращение к новой жизни.

3