Спящий сфинкс

Мысль была мимолетна, однако отделаться от нее оказалось непросто. Когда Холден вспомнил Торли и Дорис, отскочивших друг от друга при его внезапном появлении, нераспечатанную телеграмму и все странности в поведении приятеля сегодня вечером, зародившееся подозрение переросло в уверенность.

Разумеется, эта связь могла возникнуть уже после смерти Марго. В конце концов, Торли вдовствовал уже больше полугода, и если бы зашла речь о свадьбе, то, кроме разницы в возрасте (Торли было под сорок, а Дорис недавно отметила свое девятнадцатилетие), ничто не могло препятствовать этому браку. Напротив, с финансовой точки зрения Торли Марш был для мисс Локи наиболее выгодной партией. Оставался только один мрачный, не дающий покоя вопрос.

Предположим, их роман начался до смерти Марго. Мог Торли, каковы бы ни были его отношения с Марго, зайти настолько далеко, чтобы…

Дональд очнулся от сумбурных размышлений, услышав тихий шепот Силии, адресованный доктору Шептону, который отвечал обычным снисходительно-спокойным тоном:

– Разумеется, моя дорогая. Но вы понимаете, какое сильное впечатление произвели на вас эти маски убийц? Очень, очень сильное впечатление…

– Согласна, – произнесла девушка сдавленным голосом. – Но таким образом я частично ответственна за смерть Марго!

– Чепуха! – воскликнули двое мужчин почти одновременно: Шептон все же немного опередил Холдена.

Но Силия и не подумала отказаться от своих слов.

– Я знала о пузырьке с ядом в шкафчике, – настаивала она. – Я видела Марго в этом странном состоянии, словно она приняла какое-то важное решение. И чтобы понять, какое именно, особой сообразительности не требовалось. И все-таки после возвращения в «Касуолл» что сделала я? Я не додумалась поговорить с Марго или вылить этот злосчастный яд в раковину. Меня, видите ли, так расстроила атмосфера этой игры, что я совсем расклеилась и не могла пошевелить даже пальцем. У меня было достаточно времени, чтобы помешать сестре, – ведь мы вернулись рано, в начале двенадцатого. Но я поспешила к себе в комнату и легла в постель. Странно, но я чувствовала себя такой разбитой, будто целый день играла в теннис. У меня кружилась голова, и я с трудом смогла раздеться. Быть может, на меня так подействовал выпитый шерри. Потом я уснула, и мне привиделось, что я стою на высокой открытой площадке, а внизу колышется огромная толпа, распевающая мое имя на мотив «О, Сюзанна!». Это был ужасный, отвратительный кошмар! Толпа росла и подступала все ближе к помосту, но я ничего не могла различить, потому что на голову был надет какой-то белый мешок. Потом вокруг моей шеи затянули намыленную веревку. Это все, что я вспомнила… Кто-то схватил меня за плечо и встряхнул. Я проснулась и увидела Торли. За окном светало, комната была залита золотистым светом. Торли, всклокоченный, небритый, стоял в одном халате и, как только я открыла глаза, сказал: «Вставай, Силия. Твоя сестра умерла».

Теперь, когда близилась кульминация ее рассказа, девушка преобразилась. В голосе Силии больше не слышалось дрожи и нервозности, напротив, произносимые ею слова звучали четко, ясно и даже жестко. Холден еще никогда не видел свою возлюбленную такой твердой и решительной. Сейчас Силия сидела очень прямо, слегка изогнув изящную шею и упершись ладонями в бортик песочницы. Она была прекрасна, как никогда. Холодным, металлическим голосом, чеканя слоги, она продолжала:

– Торли не воскликнул: «Марго умерла!» Он произнес именно так: «Твоя сестра умерла», будто адвокат или служащий похоронного бюро. Я еще только взглянула на него, а он уже начал сбивчиво объяснять: «Ночью – Марго так и не ложилась – ее хватил удар. Я вызвал доктора Шептона, мы вместе отнесли ее в постель и сделали все, что могли. А через некоторое время он скончалась». Он рассказал, как нашел ее лежащей в шезлонге, а затем сообщил: «Доктор Шептон сейчас внизу, пишет заключение о смерти». Вот и все. Я ничего не ответила, вскочила, надела халат и побежала в спальню к Марго. Шторы не были опущены, в окно светило оранжевое солнце. Марго, с удивительно безмятежным лицом, лежала на кровати в измятой ночной рубашке. В январе сестре должно было исполниться тридцать шесть, и она обожала молодежь! Я не прикасалась к ней: у нее был такой же неживой вид, как у мертвой «второй мамочки». Я просто смотрела на тело, наверное, целую вечность, а потом побежала в ванную. Руки у меня совсем не дрожали, пока я рылась среди склянок в аптечном шкафу, но пузырек с ядом, который я заметила вечером, исчез.

Силия немного помолчала и возобновила рассказ: