Спичка

Повернувшись, она спросила, не желает ли он чего. Слабая волна ее духов подействовала на него не хуже холодного душа. Ее духи отдавали старомодным цветочным ароматом, тотчас напомнившим ему ароматические соли для ванны, которыми пользовались его тетушки. От него самого годами несло этим самым порошком — и не потому, что он пользовался им, просто этим запахом пропиталось все в том беспорядочно выстроенном старом доме в Клирбруке, штат Огайо.

Он закрыл глаза, вспоминая порошок и своих тетушек и угнетающую, тошнотворную мягкость их методов воспитания.

— Ми-чал! Ми-чал! — Ежедневно в четыре тридцать пополудни одна из его теток выходила на парадное крыльцо их дома на Черри-стрит и звала его заниматься игрой на пианино.

Их звали Теодора и Эмити. Родственницы его отца, они были единственными, пожелавшими взвалить на себя бремя ответственности за воспитание астматичного мальчугана семи лет от роду после того, как его родители погибли в автомобильной аварии.

Обе были старыми девами. Хотя они и уверяли, что не вышли замуж по своей воле, а вовсе не потому, что им не нравятся мужчины, но во всем городишке Клирбруке было лишь трое представителей сильного пола, заслуживших их полное одобрение: пастор, помощник пастора и мистер Лерой Джексон, помогавший им по хозяйству. С момента, когда малыш попал в их дом, они вознамерились сделать из маленького Митчела Блейна четвертого представителя мужского пола в Клирбруке, достойного их безоговорочного одобрения.

Самым главным было добиться благовоспитанности.

— Мит-чел!

Он побрел к дому, неохотно волоча ноги по тротуару. За его спиной Чарли и Джерри принялись дразнить его — достаточно громко, но так, чтобы не услышала мисс Эмити Блейн.

— Сосунок, сосунок! Беги домой — смени мокрые трусы, смени свои пеленки!

Вечно они заводили об этом разговор. Прекрасно зная, что он из-за астмы не может заниматься спортом и что ему нужно идти домой упражняться на пианино, они тем не менее постоянно насмехались над ним подобным образом. Ему хотелось сжать кулаки и расквасить им физиономии, но драться было нельзя. Драка могла спровоцировать приступ удушья, а тетушки приходили в ужас, когда он начинал задыхаться. Но иногда ему в голову лезли мысли, что тетушки, возможно, используют эти приступы как предлог, чтобы содержать его в чистоте, ведь более всего на свете они ненавидели грязь. И еще они не любили кличек, собак, занятий спортом, телевизора, ругательств, в общем, всего того, что сопровождало жизнь мальчика, росшего в пятидесятые годы в Клирбруке, штат Огайо.

Его тетушки любили книги и музыку, благотворительные ярмарки и вязание крючком. Они обожали цветы и хорошие манеры. И они любили его.

Петли ворот заскрипели, когда он отворил их. В этом старом доме все скрипело, трещало и клохтало.

— Ми-чал! Ми-чал!

Тетушка Эмити ухватила его, едва он ступил на порог. Митчел попытался было увернуться, но она оказалась шустрее. Загородив дверной проем своим костлявым птичьим тельцем, она подхватила его на руки. Джерри и Чарли издали наблюдали, как она запечатлевает на его макушке поцелуй. До него донеслись их насмешливые вопли.

— Ты опять бегал, не так ли? — спросила она, приводя в порядок его и без того аккуратно причесанную голову, расправляя девственно-чистый воротничок белой рубашки, суетясь вокруг него, как это бывало всегда. — Дорогой, дорогой Митчел! Я уже слышу эти хрипы. Если Теодора узнает, что ты бегал, то, боюсь, она не позволит тебе играть завтра после школы.

Именно таким способом они и приучали его к дисциплине. Одна из них, отлавливая его на месте преступления, перекладывала на другую наложение наказаний. А наказания всегда бывали мягкими и неизобретательными — не играть после школы, пятьдесят раз написать какое-нибудь предложение. Они полагали, что именно благодаря эффективности их методов он превратился в самого примерного мальчика во всем Клирбруке. Они не понимали, что он отчаянно пытается им угодить, потому что очень любит. Он уже потерял отца и мать, которых обожал. В глубине души он был уверен, что если не станет очень-очень хорошим, то потеряет и своих тетушек.

Без подсказки вымыв руки, он усаживался за пианино и с отвращением глядел на клавиши. У него не было музыкальных способностей. Он ненавидел песни, которые вынужден был разучивать, — все эти песни про солнечные деньки и про маленьких славных индейцев. Ему хотелось очутиться на улице и гонять с другими пацанами мяч.

Но играть в мяч ему не позволяли из-за астмы. Приступы беспокоили его уже реже и были гораздо слабее — не так, как в раннем детстве, — но он не мог убедить в этом своих теток. И поэтому, пока другие парни играли на улице в мяч, он играл гаммы.

Но гаммы были еще не самым худшим. Хуже всего были субботние утренние часы.

Мисс Эмити и мисс Теодора Блейн содержали себя за счет уроков игры на пианино и преподавания хороших манер. Каждую субботу в одиннадцать утра дочери лучших семей Клирбрука, надев воскресные платья и натянув белые перчатки, вежливо стучались в парадные двери дома сестер Блейн.