Спин

Я пришел в смятение. Близнецы родились в июне, я – в октябре. Летом они старше меня не на год, а на два: сейчас им было по четырнадцать, а мне еще четыре месяца тянуть лямку двенадцатилетнего. Это не просто разность двух чисел, это ощутимое физическое преимущество. Диана определенно знала, что я не сумею обогнать ее на подъеме, но все равно рванула с места; тяжело вздохнув, я выжал из своей скрипучей колымаги все, что мог, чтобы создать хотя бы видимость соревнования. Но ни о каком состязании не могло быть и речи. Диана мчалась вперед на своем сверкающем чуде велосипедной техники, набирая приличный разгон перед подъемом. Трио девочек, рисовавших мелками на тротуаре, едва успело выпорхнуть у нее из-под колес. Диана обернулась и бросила на меня то ли ободряющий, то ли насмешливый взгляд.

Дорога пошла в гору, нивелируя инерцию, но Диана проворно переключила скорость и снова навалилась на педали. Джейсон остановился наверху и, переложив вес на длинную ногу, с недоумением взирал на нашу гонку. Я трудился изо всех сил, но на полпути мой ледащий конь завихлял из стороны в сторону и чуть не покатился назад. Пришлось мне спешиться и продолжить восхождение с велосипедом на руках.

Когда я наконец поравнялся с Дианой, она усмехнулась.

– Твоя взяла, – сказал я.

– Тайлер, извини. Это была нечестная игра.

Смутившись, я пожал плечами.

Здесь дорога заканчивалась тупиком: участки были размечены колышками и бечевкой, но домов пока не строили. К западу длинный песчаный спуск, за ним – Фервей-молл, рядом ягодники и низкорослые деревья, а между ними утоптанная тропинка, ведущая вниз.

– До встречи на парковке, – сказала Диана и укатила прочь.

* * *

Примкнув велосипеды к стойке, мы вошли в стеклянный неф торгового центра. Внутри было спокойно и уютно – в первую очередь потому, что с прошлого октября тут почти ничего не изменилось. Газетчики и телевизионщики до сих пор жили в режиме повышенной готовности, но в торговых точках царила атмосфера блаженного неведения. О том, что в мире что-то пошло наперекосяк, свидетельствовало лишь отсутствие спутниковых тарелок в витринах сетевых магазинов электроники. И еще, конечно, книжные отделы с развалами томиков, посвященных Октябрьским событиям. Джейсон презрительно кивнул на книжку с глянцевым сине-золотым тиснением. На мягкой обложке говорилось о связи Событий с библейским пророчеством.

– Ишь, пророчество! – фыркнул Джейсон. – Любой дурак может делать предсказания задним числом.

Диана бросила на него рассерженный взгляд:

– Необязательно потешаться над тем, во что не веришь.

– Строго говоря, я потешаюсь только над обложкой. Книгу я не читал.

– Может, не помешало бы.

– Зачем? Ты что, оправдываешь автора?

– Никого я не оправдываю. Но нельзя исключать, что прошлый октябрь – промысел Божий. И это вовсе не смешно.

– Вообще-то, смешно, – заметил Джейсон. – Даже очень.

Диана закатила глаза, тяжело вздохнула себе под нос и ушла вперед. Джейс вернул томик на место.

– Люди просто хотят понять, что случилось, – сказал я, – потому и пишутся подобные книги.

– Понять или притвориться, что понимают? Знаешь, Тайлер, как это называется? Отрицание. Хочешь, расскажу кое-что?

– Конечно.

– Но это секрет. – Он понизил голос так, чтобы не слышала даже Диана, стоявшая в нескольких ярдах от нас. – Общественность пока не в курсе.

У Джейсона имелась масса неоспоримых преимуществ: например, иногда он узнавал информацию уникальной важности за пару дней до того, как ее давали в вечерних новостях. В каком-то смысле в школу Райса он ходил лишь для галочки, а реальное образование получал под патронажем отца. И Ди первым делом растолковал ему, как бизнес, наука и технология взаимодействуют с политической властью. Сам он знал об этом не понаслышке. После гибели телекоммуникационных спутников на обоих рынках – что на гражданском, что на военном – образовалась зияющая брешь, и ее заполнили стратостаты (или, говоря простым языком, стационарные воздушные шары); то есть продукция компании Лоутона. Нишевая технология становилась востребованной повсеместно, и И Ди оказался на гребне волны. С конкурентами он, понятно, не откровенничал, но четырнадцатилетнему сыну мог раскрыть секрет-другой.

И Ди, конечно, не знал, что время от времени Джейс делится секретами со мной, но я добропорядочно хранил тайны Лоутонов. (Сами посудите, кому еще я мог рассказать? Других приятелей у меня не было. Мы жили в богатом районе, где классовый вопрос был острее бритвенного лезвия: если у тебя работающая мать-одиночка, серьезная физиономия и склонность к прилежной учебе, даже не надейся попасть в чей-то список родственных душ.)

Джейс понизил голос еще на полтона:

– Слыхал про русских космонавтов? Тех троих, что в октябре были на орбите?

Пропали без вести. Считается, что погибли в ночь Событий. Я кивнул.

– Один из них жив, – сказал Джейсон. – И он в Москве. Русские об этом не распространяются, но ходят слухи, что он напрочь спятил.

Я вытаращил глаза, но Джейсон не сказал больше ни слова.

* * *