Спиноза

«…Возвращение его из Утрехта подало повод к крупным волнениям среди черни города Гааги: Спиноза был обвинен в шпионстве, и в толпе уже ходили глухие толки о том, что необходимо отделаться от этого опасного человека, который, вступая в столь открытые сношения с врагами, должен был, очевидно, вести с ними переговоры о делах Государства. Хозяин Спинозы был не на шутку встревожен всем этим и высказывал совершенно основательные опасения, чтобы чернь не ворвалась в дом, взломав двери и, быть может, даже разграбив его имущество. Но Спиноза разуверил и успокоил его как нельзя лучше: «Не беспокойтесь на мой счет, — сказал он, — мне весьма легко оправдаться: многим гражданам и некоторым из членов правительства хорошо известно, что побудило меня к этой поездке. Но в случае чего — при первом малейшем шуме черни у вашей двери — я сам пойду к ней навстречу, хотя бы даже она намерена была поступить со мной так же, как с несчастными де Виттами. Я честный республиканец и никогда не имел в мыслях ничего, кроме пользы и славы моей родины»…».

Последние фразы этого отрывка навели ряд биографов философа на мысль, что он был послан в Утрехт правительством Голландии для выполнения ответственной дипломатической миссии; скорее всего — для ведения мирных переговоров, и не его вина, что эта миссия провалилась.

Версия эта кочует из книги в книгу, но, судя по всему, речь идет об очередном мифе, запущенном пастором Иоганном Колерусом с легкой руки самого Спинозы. Спинозе же она понадобилась для того, чтобы объяснить хотя бы тем же ван дер Спикам, зачем он ездил в занятый врагом Утрехт. Но, у этой версии, во-первых, нет никаких подтверждений в архивах Голландии, а во-вторых, напомним, все это происходило во второй половине 1673 года, то есть спустя год после убийства братьев де Витг.

Как уже говорилось, в стране к этому времени на все ключевые посты были назначены сторонники Вильгельма Оранского; часть из тех, кто поддерживал Яна де Витта, сидела в тюрьмах; часть — была отправлена в ссылку; те, кому повезло, просто ушли в отставку. Согласитесь, трудно представить, что одновременно новые правители Голландии отправляют убежденного республиканца и сторонника Яна де Витта Бенедикта Спинозу на судьбоносные для страны переговоры.

В то же время нельзя исключать, что сам Спиноза и в самом деле верил, что направляется в Утрехт с определенной миссией. Возможно, ему казалось, что принц де Конде, будучи поклонником философии, прислушается к его доводам и они вместе найдут некое решение, которое положит конец войне.

Но если это и в самом деле так, то Спиноза совершил самое настоящее преступление против своей страны, о чем он сам с предельной ясностью сказал в своем «Политическом трактате»: «…тот подданный посягает на верховную власть, который по одному своему усмотрению, без ведома верховного совета, принимается за какое-нибудь государственное дело, хотя бы то, что он задумал сделать, было бы, по его убеждению, наилучшим для государства»[221].

Глава шестнадцатая ВРЕМЯ ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ

Среди многочисленных корреспондентов Спинозы в сентябре — октябре 1674 года появляется Гуго Боксель — бывший мэр расположенного близ Роттердама города Гокура. Как и многие сторонники де Витта, после его гибели Боксель был вынужден покинуть свой пост.

Любопытно, что Гуго Боксель решил обратиться к Спинозе, так как его мучил вопрос: как великий философ относился к возможному существованию духов, привидений, домовых и других подобных сущностей — верил ли он в их реальность или нет? При этом Боксель прекрасно отдавал себе отчет, что, скорее всего, Спиноза считает все рассказы о духах и привидениях выдумками, и тем не менее с нетерпением ждал ответа.

Уважая Бокселя за его республиканские убеждения, Спиноза поспешил с ответом, и следует признать, что его ответ на вопрос о существовании привидений и сегодня остается образцом позиции рационалиста, отказывающегося верить во что-либо только на основе чьих-либо субъективных рассказов и требующего однозначных доказательств существования того или иного явления. Вместе с тем, не желая обижать своего адресата, Спиноза облекает свое мнение в предельно вежливую и обтекаемую форму.