Спиноза

Ты хочешь знать, какие слова я выделила в «Трактате» как свои. Приведу их тебе, они выписаны мною и занесены в мой дневник. Вот они, читай: «С любовью дело обстоит так, что мы никогда не стремимся избавиться от нее по следующим двум причинам, так как это невозможно и так как необходимо, чтобы мы не избавились от нее. Необходимо потому, что мы не смогли бы существовать, не испытывая наслаждения от чего-либо, с чем мы соединяемся и благодаря чему мы укрепляемся. Чем больше и прекраснее предмет, тем больше и прекраснее любовь».

Как ты, моя дорогая, думаешь, прочтет он это место, поймет меня? Он ведь и мудрый и такой несообразительный. О боже! Открой ему глаза и покажи ему мою душу!

Пиши мне и люби свою маленькую Мари.

P. S. Через несколько дней, в воскресенье, Бенедикт будет читать свой «Трактат» друзьям-коллегиантам. Дорогая моя, обязательно приходи к Морманам.

Нежно тебя целует

твоя К.-М.».

«Краткий трактат» выдвинул Спинозу в идеологи наиболее радикально настроенной буржуазной интеллигенции республиканской Голландии. Слава Спинозы ширилась. Передовые амстердамцы восхищались его умом. Молодежь к нему прислушивалась, разделяла его взгляды. Многие люди амстердамского общества примкнули к спинозизму.

Рабби, предавшие еще совсем молодого Спинозу малому отлучению, следили за поступками и действиями «неблагонадежного» члена общины. После того как стало известно, что Бенедикт написал «богохульное» сочинение, они решили принять резкие меры против «блудного сына». 25 июля 1656 года Спинозу вызвали в судилище общины. За столом, покрытым бархатной скатертью черного цвета, сидели Саул Мортейро, Менассе бен-Израиль и Ицхок Абоав. Они с тревогой ожидали прихода Спинозы. Им казалось, что мятежника можно еще вернуть на путь господний. Во всяком случае, им этого сильно хотелось. Менассе резонно заявил: потерять Спинозу означает потерять одного из лучших умов общины. Саул добавил: «Если Спиноза не будет служить богу, то станет орудием сатаны».

Но как воздействовать на Баруха? Саул Мортейро и Менассе бен-Израиль считали, что лучшим средством являются запугивание, угрозы. «Примером этому, — говорили они, — могут послужить действия руководителей общины по отношению к врачу Даниэлю Праде. Ведь как только пригрозили наложить на него анафему, он порвал с богохульниками и даже перестал якшаться со Спинозой».

Ицхок Абоав считал, что на Баруха можно воздействовать ласками, доводами благоразумия.

Не успели они выработать единую линию поведения, как в судилище появился Спиноза со словами:

— Мир вам, господа!

— Царит ли мир в сердце твоем? — спросил Саул.

— Уже давно мы имеем сведения о скверных твоих деяниях и мыслях. Поклянись нам, — потребовал Менассе, — что не будешь лгать судилищу.

— Ложь и фальшь, — ответил Спиноза, — не в моей натуре, для чего клясться?

— Так скажи же нам, — обратился к нему Ицхок, — почему ты отстранился от святых дел общины?

— Святые дела? Что это?

— Заветы отцов, несущие избавление, — сурово произнес Саул.

— Заветы и их исполнение никого не избавляют, — спокойно ответил Спиноза.

— Значит, страдания народа будут вечны? — поинтересовался Саул.

— Я не хочу сказать, что избавление не придет. Ведь жизнь народа, как и жизнь человека, так изменчива. Но я уверен, что избавление наступит лишь в том случае, когда народ откажется от своих суеверий и не допустит, чтобы слепой фанатизм ослаблял его дух.

— Можешь не продолжать. Эти речи нам известны, — прервал его Менассе.

— Чего же вы тогда хотите от меня? — спросил Спиноза.

— Барух, я хочу поговорить с тобой искренне, как твой первый учитель, — умоляюще сказал Ицхок. — Ты водишь греховную дружбу с людьми, для которых нет ничего святого.

— Вы их не знаете, — мягко отвел утверждение Ицхока Барух.

— Допустим. Но разве не факт, что сама Библия, основа основ веры, для вас не свята? — спросил Ицхок.

— Как я могу считать ее святой, следовательно совершенной, — ответил Барух, — когда она исполнена противоречий и даже между вами нет единства в ее толковании?

— Стало быть, ты не веришь, — вступил в разговор Менассе, — что святая Тора дана на горе Синайской и каждое слово в ней божественное откровение?

— Я тщательно изучил эту действительно мудрую книгу. Но, углубляясь в нее, — стал доказывать Спиноза, — отбрасывал шелуху, все то, что идет от сверхъестественного. И вот передо мной свод древних рукописей, обобщивший человеческий опыт разных времен.

— А откровения пророков? По-твоему, пророки лгали? — ехидно спросил Менассе.

— Пишущие часто прибегают к образной речи, — ответил Спиноза. — Мы говорим, например: природа нас научила, природа открыла свои тайны. Почему же нельзя сказать: бог открыл, если под богом подразумевать природу?

— Природа молчит, — отрезал Саул. — Кто же тогда открывает человеку истину?