Спиноза и его друзья в Древней Руси

– Но он же недобрый, – не отставала девочка. – Они же, поляне, аки звери живут. Спят в Киеве на деревьях, рожи не моют, едят все нечисто, а девиц умыкают и держат в клетках! А еще мне нянька сказывала, – Малуша оглянулась и добавила страшным шёпотом, – у них сзаду хвосты растут!

Спиноза на руках у Добрыни застонал.

– Язык без костей! – прикрикнул юноша на сестру. – Растут, не растут – всё едино. Недужный он. Лечить надо. Поди прочь!

Малуша обиженно скривила губы, но ослушаться брата не посмела. Она начала спускаться по лестнице, на каждой ступеньке останавливаясь и приговаривая:

– Сам поди! Вот я батюшке скажу, что ты хвостатого полянина к бабке понёс, а меня прогнал! Ужо он тебе всыплет!

Добрыня, наконец, поднялся в высокий терем и вошел в покои бабки Радуны. Старуха, как обычно, сидела у окна с прялкой в руках. Юноша положил чужанина на широкий коник с периною и укрыл одеялом, подбитым заячьим мехом. Не отрываясь от работы, бабка взглянула на хворого:

– Должно, помре.

– Нет, – возразил Добрыня. – Дышит пока.

– Да уж вижу – не жилец. – Радуна неторопливо отложила веретено и подошла к постели. – Сгорит в одночасье, – убеждённо добавила она, трогая бледную, почти прозрачную руку Спинозы.

Добрыня молча стоял рядом.

– Пособи-ка, – приказала бабка, освобождая чужанина от одежды. – Чудной какой, – она отложила в сторону очки и шлем. – А поди ж ты – отец-мать и у него есть… Али попользовать травками? Ты вот что, – она повернулась к внуку. – Принеси воды студёной да вели девке растопить пожарче баню.

Выполнив все бабкины распоряжения, Добрыня вернулся в гридницу, где отец с боярами держал совет.

– Не воротились послы? – озабоченно спросил Мал у сына.

– Не слыхать, княже, – почтительно ответил Добрыня. – Чужестранина я к бабке отнёс, как ты и велел, – и он посмотрел в угол, где сидел злой, взъерошенный Петуля. Отец проследил за его взглядом и сказал:

– Зачнём допрос учинять.

Добрыня подошел к пленному, взял его за руку и вывел на середину гридницы. Петуля стоял столб столбом, затравленно озираясь по сторонам.

– Поклонись князю, невежа, – шепнул ему на ухо Добрыня.

Бонифаций неловко сгорбил плечи.

– И дружине, – продолжал подсказывать княжич.

Петуля помахал вихрами здоровенным дядькам, сидевшим вокруг. Мал подал знак, Добрыня сел на свое место, и могучий седой воин начал допрос:

– Кто таков и откуда путь держишь?

– Мы… это… – Петуля поскрёб затылок. – Катьку ищем. За ней слон погнался… Мы за ним в дыру. А вылезли – ёлки зелёные! – Спиноза концы отдает. Вот я и принёс его.

Воины переглянулись.

– Выспроси, Птицеслав, какого он роду-племени, – распорядился Мал.

Не дав седовласому и рта раскрыть, мальчик представился:

– Петуля я. Вам по имени-отчеству надо? Бонифаций Рюрикович…

Коренастый дядька с выпученными голубыми глазами так и подскочил на лавке:

– Верно слово: варяг! У, варяжье отродье!

– Погоди, Калина, – оборвал его Птицеслав. И обратился к Петуле: – Ты из Киева? Перебежчик?

– Не, – Бонифаций шмыгнул носом. – Я там не был, чё мне оттуда бежать? И на «Варяге» никогда не плавал. Там мой прапрадед служил. Меня это… в его честь назвали. А отца моего бабушка хотела назвать папашу Рудольфом, а дед не дал. Бумажки кинули в шапку и вытащили Рюрика.

Петуля перевёл дух. Так много ему ещё никогда не приходилось говорить. Но своим родом-племенем он гордился.

– Пусть ответ держит, – снова вскочил с места Калина и забегал перед остальными боярами, – где теперь его родичи, все эти варяжцы? Пошто его сюда заслали?

– Отвечай! – приказал Птицеслав.

– Да он не понял! – загорячился Рюрикович, показывая пальцем на тупого боярина. – Мама с папой в Турции. Они даже не знают, что я здесь.

– Путает, – уверенно сказал коренастый. – Сам варяг, а от своих отрекается.

– Кто отрекается? – оскорбился Петуля. – Родители, правда, ничего не знают. А если узнают…

Бизнесмен решил спасти жизнь ценой выкупа. Он порылся в карманах и извлёк оттуда блок жевательной резинки:

– Мир, дружба, угощайтесь!

Птицеслав властно протянул руку и передал упаковку князю. Мал пощупал её, понюхал, вытащил одну пластину в блестящей обёртке, согнул пополам, разогнул.

– Неужто и впрямь торговый гость?.. Что за диковина? – озадаченно спросил он. – Я эдакого не видывал…

– Дык… это… жуют, – объяснил Бонифаций. – Классная штука. Всего две калории.

Мал ещё раз принюхался и открыл рот, чтобы попробовать заморское угощение.

– Не губи себя, княже! – взмолился Калина, выпучивая глаза ещё больше. – Поди, отравленная! Пусть лазутчик первый отведает!

– Боярин правду речёт, княже, – рассудил Птицеслав. – Пусть Рюрикович первый выкушает.

– Я и не отказываюсь! – Бонифаций развернул упаковку и продемонстрировал присутствующим собственно жевательную резинку. Затем он положил её на язык и начал усиленно перемалывать зубами, всем видом показывая, как это вкусно. – Восстанавливает этот… как его? Баланс во рту…

– Не помирает… – заинтригованно следил за ним Калина.

– Ты не тяни, глотай, – потребовал князь.