Спираль

– Товарищ Иванова, Зинаида Алексеевна, сегодня придется задержаться после работы. Мы не успеваем с технической документацией.

Как задержаться? А банкет? Зина шокировано смотрела на Павлова.

Фальшивый инженер Андреев тоже уставился на него.

– А банкет? – спросил он в отличие от Зины вслух, не стал стесняться.

– Придем позже. С фрау Мозель и инженером Шульцем я договорился, – как бы ответил им обоим Павлов.

В шесть часов все уехали. В заводской лаборатории они остались вчетвером. Андреев крутился до последнего, но тоже вынужден был уйти – банкет ждать не будет. Зина делала записи за Павловым, пересчитывала таблицы, слушала Шульца и переводчицу, но с надеждой поглядывала на круглые часы на стене. «Эх, не выгуляю я платье, обидно то как!», – думала она разочаровано.

Как только часы показали семь, произошло странное. Фрау Мозель, глянув на Павлова вопросительно, получила от него утверждающий кивок головы в ответ и быстро вышла. Вернулась она с большим саквояжем. Шульц тут же встал и закрыл дверь лаборатории на ключ.

– Переодевайтесь! – сказала фрау Мозель Зине, пододвинув к ней уже раскрытый саквояж. Внутри лежала одежда, – Вы тоже, – обратилась она к Павлову.

Павлов обернулся к Зине и сказал:

– Ничего не спрашивай и не говори. Давай, быстрее!

Зина завороженно смотрела, как фрау Мозель и Павлов в четыре руки извлекают из саквояжа пальто, платье, костюм, туфли, шляпы и два свертка, в которых оказались белье: мужское и женское.

– Нет времени, одевайтесь прямо тут, мы отвернемся, – вдруг по-русски и очень чисто сказал Шульц.

Зина, по-прежнему ничего не понимая, начала раздеваться.

– Быстрее, быстрее, – поторапливала ее фрау, – и белье обязательно!

Через несколько минут Зина была полностью одета и выглядела как любая обеспеченная жительница Берлина. Жаль, что посмотреть на себя было не во что – в лаборатории не было зеркал. Павлов в хорошем драповом пальто, дорогой и модной фетровой шляпе и элегантных туфлях выглядел именно как настоящий берлинец, который сейчас возьмет свою даму под руку, и они вместе поедут в оперу или ресторан.

Но ни в оперу, ни в ресторан никто не поехал. Вчетвером они быстро спустились по лестнице и вышли через подвал здания в подземный гараж. Инженер Шульц сел за руль, фрау Мозель с саквояжем с их советскими вещами на коленях, рядом с ним, а они с Павловым – сзади. Машина завелась, выехала из гаража на вечернюю в огнях фонарей улицу и быстро покатила по ней.

И тут Павлов неожиданно взял Зину за руку, слегка ее сжал и сказал:

– Я знал! Я в тебе не ошибся!

Зина, по-прежнему до конца не понимая, но уже догадываясь, только спросила:

– Куда?

– Надеюсь, далеко, – улыбнулся ей Павлов.

Николай Павлов родился не Павловым и даже не Николаем. Он уже и забыл свое настоящее имя и старался не вспоминать его. Мать его умерла родами, отец, кадровый военный, погиб в Русско-японскую войну. Тогда еще не Николай воспитывался в семье своей тетушки по отцу и был отдан в кадетский корпус, как только подошел срок. Осенью семнадцатого, после разгрома корпуса и всей прежней жизни, когда остальные кадеты разбежались по домам, все еще не Николай понял, что ему-то бежать некуда, да и фамилия выдавала в нем человека, которого новая власть не примет и выдавит из себя обязательно, рано или поздно. Как это понял он, еще совсем ребенок, в то время как взрослые и умные люди – военные, ученые, поэты – не поняли, неизвестно. Но, назвавшись Николаем Павловым, начал он совершенно другую жизнь. Были в его жизни и элементы удачи и везения, не только своим умом достиг он того, чего достиг. Одним из таких везений был профессор Васнецов.