Спираль измены Солженицына

«Год я уже точно не помню, но было это где-то в середине шестидесятых годов, Солженицын пришел ко мне. Сюда, на борт «Авроры», — рассказал мне капитан второго ранга Бурковский[85]. — На набережной его ожидала какая-то женщина. Быть может, это была Наталия Решетовская — не знаю. И Солженицын стал мне говорить, что нужно бороться за освобождение всех заключенных. Виновны они или нет — не имеет значения. Я сказал, что он несет чепуху, что это нарушение элементарных правил человеческой справедливости. Солженицын стоял на своем. Мне было ясно, что он замкнулся в себе, в прошлом, что у него кое-что другое на уме, поэтому и не хочет идти в ногу со временем».

Он жаждал сенсаций. Он жаждал славы. И пустился Солженицын в погоню за темой, за которую кое-кто платит валютой. Что ему современная тематика?

«Полное отсутствие художественного чувства, таланта — вот что помешало Солженицыну заниматься современной проблематикой. Он обнаружил, что как художнику ему нечего сказать и, главное, что он не сможет сказать. Поэтому ему пришлось искать новую тему — сенсацию, которую легко можно продать. Он нашел ее в той вонючей куче, каковой является „Архипелаг ГУЛаг“»[86].

«Правда, однажды Солженицын попытался написать на современную тему (о школе-новостройке, на которую стал претендовать Научно-исследовательский институт). В рассказе «Для пользы дела» он поставил серьезные этические и социальные вопросы. Но что это был за рассказ? Это всего лишь «средний продукт социалистического реализма», который Солженицын так проклинал и проклинает. Сплошной схематизм, стандартное изложение, образы искусственны и надуманны. И он явно понял причину неудачи: полное незнание жизни и ее проблем, абсолютное отсутствие какой-либо симпатии к людям и интереса к ним. Потом Солженицын уже не брался за современную тему. И незачем кивать на «цензуру», «бюрократов», на «ограничения» и т. п. Особенно после того, как ему удалось издать на Западе книгу „Архипелаг ГУЛаг“…»[87]

А Солженицын все пишет и пишет. Примерно в одно время юн писал повесть «Один день Ивана Денисовича» и пьесу, которая имела два условных названия: «Свеча на ветру» и «Свет, который в тебе». Солженицын предложил ее одному театру; там ему сказали, что пьеса больше подойдет для театра «Современник». А заведующий литературной частью этого ведущего экспериментального театра сказал так: «При первом чтении это интересно, но вторично уже не читается». Любой понимает, что это означало вежливый, но решительный отказ.

«…Пьеса «Свет, который в тебе», мелкие рассказы… не могут найти себе ни постановщика, ни издателя», — писал Солженицын в Письме IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей.

Слова, вырванные из контекста упомянутого Письма, воспринимаются как трагический вопль «притесняемого и преследуемого» писателя и приобретают в этой связи совершенно иной оттенок, а полный текст отдает неприятным душком.

«Пьеса „Пир победителей“, — заявляет Солженицын в Письме, — написанная мною в стихах наизусть в лагере, когда я ходил под четырьмя номерами (когда обреченные на смерть измором, мы были забыты обществом и вне лагерей никто не выступил против репрессий), давно покинутая, эта пьеса теперь приписывается мне как самоновейшая моя работа».

В Письме IV съезду он еще жалуется на то, что вместе с романом «В круге первом» у него якобы «отобран архив 20—15‑летней давности, вещи, не предназначавшиеся к печати». Подобное заявление об изъятом архиве, романе, литературном жульничестве со старой пьесой, пожалуй, может на несведущего читателя воздействовать! Однако теперь ознакомимся попристальнее с фактами. Солженицын написал свое Письмо 16 мая 1967 года. Двадцать лет тому назад, то есть 16 мая 1947 года, Солженицын находился в заключении. Пятнадцать лет назад, то есть в 1952 году, он в роли стукача Ветрова находился в экибастузском лагере, где написал донос на К. С. Симоняна и, по свидетельству Д. М. Панина, сочинял не театральную пьесу в стихах, а эпическую поэму «Дорога». Откуда же взялся его «литературный архив в заключении»? Что же на самом деле произошло? Да, органы КГБ действительно изъяли солженицынские рукописи. Но… не у него на квартире!

Солженицын прятал свои рукописи (по известным только ему причинам) у некоего Теуша, преподавателя математики, который хранил их в небольшом чемоданчике.