Спираль. Книга первая: Химера (СИ)

Серия легких уколов по телу, в точках крепления транков, свидетельствовала о том, что сигнал пошел. До сих пор, несмотря на весь опыт, это — самый любимый момент, возможно, даже сильнее, чем сам полет. И без шлема Маал ощущал пульсацию сигнала, тонкие нити, дающие абсолютную власть над дронами, и вследствие — самим пространством. Казалось, мозг напрямую подключается к незримым нитям, пронизывающим все вокруг и вызывающим прилив сил. Энергия — та, что впервые почувствовал много лет назад при инициализации, будто оплетающая каждую клетку в организме, становилась почти осязаема, пульсируя в висках и щекоча кончики пальцев. Ощущение иллюзорное, у него иллюзорное, но где проходят границы этой иллюзии Маал не мог с уверенностью сказать даже сейчас. Даже после того, как воочию наблюдал, как эта энергия, волей Триариев действительно может становиться материальной. Будет ли доступно такое когда-нибудь ему или это исключительно прерогатива Правителей, он даже гадать не хотел, но в одном был абсолютно уверен — никаких транков или другого оборудования, позволяющего усиливать природные энергетические потоки, Триарии не пользовали. Их возможности — дар ли это пришельцев, что чуть не уничтожили планету триста с лишним лет назад, или действительно удачная мутация, позволившая первому из них, Петру, победить, но кроме них такими возможностями больше не владел никто. Максимум, который удалось достичь генетикам — способности Новали к ментальному управлению машинами.

Открытие пси–связи дало шанс планете, оставшейся без спутников и без возможности их восстановить. Сначала смогли наладить массовый выпуск летающих машин на основе тех, что остались от пришельцев, и обернувших Землю новой сеткой связи, взамен утерянной вместе со спутниками старой Земли, пусть и дававшей сбои, но когда появились транки — приборы, позволившие операторам напрямую подключаться к дронам, и эта проблема была решена.

Обыденная процедура — облачение в сьют, включающая установку и активацию транков, но каждый раз, в момент, когда по нервам прокатывается первый импульс, встраивая транки в нервную систему, Маал несколько секунд ощущал себя… богом. Словно границы материального, понятного и привычного на эти несколько секунд стирались, и проходя, это ощущение оставляло после себя едкую пустоту, которую можно было лишь полетом и заполнить.

Последний штрих — браслеты Тяги на руки и ноги. Стационарная на спине, почти не отделимая от тончайшей ткани костюма, несмотря на всю ее мягкость — брони по своей сути, на грани слышимости едва гудит, готовая выплеснуть заряд и словно поторапливая со шлемом. Маал делает несколько глубоких вдохов как при медитации, подготавливая себя, но сегодня не успевает и еще до срабатывания запоров шлема зажмуривается от нахлынувших звуков, красок, запахов…

Жара не спала даже ночью. Двор пустой, освещенный несколькими десятками прожекторов. Если бы не прожекторы, темно было бы, хоть глаз выколи, но ему их слепящий свет режет глаза. Визор торопливо корректирует светочувствительность, но пелену слез все же приходится сморгнуть. Коррекция звукоподачи идет чуть медленнее, отставая, визор приоритеты определяет сам и ошибается редко, но Маал сейчас почти наслаждается некалиброванными звуками. Шум моря, близкого, ярко пахнувшего, но не видимого отсюда, несмотря на почти полный штиль перебивает на мгновение даже оголтелых цикад. Стоя на крыльце главного входа, Маал терпеливо вслушивается, стараясь сам, до коррекции, рассортировать какофонию звуков, и выискивая самый важный для себя — голос гор.

Его не услышишь человеческим ухом, но транки послушно перенастраиваются, выводя на рецепторы слуховых нервов вибрации камней, свист ветра на высоте, шелест постепенно скудеющей к вершинам зелени.

Высота. Манящая и ограниченная для всего живого на планете чуть более, чем пятьюстами метров.

Маалу всегда было непонятна печаль биологов от необходимости уничтожить все, что может подняться выше высоты, определенной кораблями инопланетян, но его личная печаль от ограничения свободы полета, ни в какое сравнение с печальками биологов не шла. Ограничение, прописанное в самих сьютах: триста метров у всех, кроме операторов. И лишь дроны, не могущие ошибиться даже на миллиметр, могли подниматься к самой границе. Но и они ее никогда не преодолевали. Слишком велика плата, слишком неподъёмна для планеты, так до конца и не оправившейся после нападения, и каждая следующая Волна снова откидывала назад. И пусть реже в последние десятилетия, но вспышки продолжали происходить, спровоцированные зачастую банальными стихийными бедствиями, а плата неумолимо взималась. Так что уничтожение некоторых видов животных и птиц — не слишком большая жертва по сравнению с последствиями Волны. Каждая — потери среди людей, торможение развития региона… И почти всегда, несмотря на все принимаемые меры, потери среди Новали.