Спираль страстей

Слайды были готовы. Роберт взглянул на настенные часы. Было почти три часа. Взяв поднос со слайдами на другой стол, он поставил их рядом с флуоресцентным микроскопом Лейца. Он дважды проверил фильтры и дихроматическое зеркало в трубчатой камере, ведущей к корпусу лампы. Он выбрал самую низкую мощность, включил питание и отрегулировал красную стрелку трансформаторного счетчика. Медленно, тщательно он изучил каждый из шести слайдов, рассматривая как зараженные, так и обычные мозговые взвеси, переключаясь на масляный иммерсионный объектив с большей мощностью и регулируя фокусировку, яркость и резкость. Увиденное привело его в восторг. Мозг ирландского сеттера буквально светился яблочно-зеленым свечением антигена бешенства-овальные, плавно очерченные вкрапления в цитоплазме клеток, которые по периферии окрашивались в более яркий зеленый цвет. Роберт методично изучал каждый слайд. Наконец он оторвал взгляд от микроскопа и повернулся к мозгу в чашке Петри на другом конце стола. Этот кусочек плоти, испещренный прожилками и трещинами, был так же опасен, как яд мамбы, его смертельная сила была самой сильной, какую он когда-либо видел.

Было уже поздно. Оставалось всего несколько часов. Стараясь сохранить самообладание под возрастающим давлением уменьшающегося времени, Роберт спокойно вернулся к мозгу и вырезал большие участки из каждой из проверенных областей, поместил их в ступку и растер в клейкую пасту. Он соскреб пасту в хромированную канистру блендера и добавил соответствующие пропорции фосфатно-буферного физиологического раствора, содержавшего антибиотики, и концентрацию бовальбумина для стабилизации вируса.

Подключив канистру к лабораторному блендеру, он гомогенизировал ткани и растворы. Острожно обернул горлышко сосуда полотенцем, чтобы избежать выброса аэрозолей. После гомогенизации потребовалось тридцать минут, чтобы аэрозоли осели, а затем он вылил суспензию мозга в пластиковую пробирку с завинчивающейся крышкой и поместил пробирку в корзину центрифуги. Роберт щелкнул выключателем центрифуги и в течение пяти минут вращал пробирку в двести раз больше силы тяжести, а затем выключил ее. С помощью крекинга он извлек прозрачную жидкость, которая плавала над молочно-белой субстанцией в трубке, и перелил ее во флакон с резиновой пробкой наверху, проколов резиновую пробку иглой и вытеснив мозговую взвесь во флакон. К половине пятого утра он упаковал пузырек со льдом вместе с собачьими глазами и положил их в термос с широким горлом. Ему потребовалось полчаса, чтобы очистить лабораторию и привести все в порядок.

В пять часов, когда ночная смена в больнице подходила к концу. Роберт вышел из лаборатории и запер дверь. Его чистый лабораторный халат был расстегнут, в одной руке он держал учебники, а под мышкой-термос, как будто рано уходил с утомительной ночной смены. Он шел по главному коридору, проходя мимо цветных пересекающихся стрелок, предназначенных для того, чтобы дать студентам ориентиры в лабиринтах многочисленных коридоров. Добравшись до лестничной площадки, он вошел в один из лифтов и спустился на первый этаж, один и в тишине.

Он вышел через заднюю дверь больницы и остановился в благоустроенном дворике, чтобы вдохнуть чистый предрассветный воздух. Ночной сторож сидел под плексигласовым киоском, беседуя с водителем маршрутного автобуса, чей автобус стоял у обочины с открытой дверцей. Роберт пошел по тротуару перед основным входом и направился к автостоянке. На востоке над соснами поднималось зарево-розовый предвестник наступающего дня. Но для Роберта это свечение не было розовым. Это было яркое яблочно-зеленое свечение.

Глава 16

Все четверо сидели в кабинете шефа: Возович и Харин - на венских стульях с прямыми спинками, которые обычно стояли у стены в кабинете, Невзоров как старший по званию - в кресле. Каждый из них рассказал свою историю: сначала Невзоров, потом Харин, а потом Возович, которая только что закончила.

Подполковник, как обычно, копался в интернете и радио параллельно бормотало на шкафу. Невзоров внимательно слушал, скрестив длинные ноги в коленях, в пиджаке, с туго завязанным галстуком. Он не сделал ни единой заметки, но не пропустил ни одной детали или намека. Харин, наоборот внимательно делал заметки, пока Светлана пила кофе из бумажного стаканчика. После того как она закончила свою речь, все притихли.

Наконец Сафонов заговорил:

- Черт возьми, ребята, я не знаю. Пока что у нас есть кое-что для Департамента здравоохранения, проституция и беженцы. Довольно жидкий суп для расследования убийств.

- Как там попугай? - шепнула Возович Невзорову.

- Он жив, - бросил Алексей.

- Лева, - сказал подполковник, - когда ты проверял Елену Табакову, то ничего не нашел в криминальной истории, ничего из пограничной службы о нелегалах и ничего из городской телефонной базы Табаковых, верно?

- Правильно. Ну, я все еще проверяю телефонные списки. Пока все они говорят, что не знают никого по имени Елена.

- Вы проверили этого Артура Лория, владельца дома на Крымской?

Харин кивнул.

- Ничего.