Спираль времени. Книга 2

— Я думал, что ты видел сам.

— А почему ты молчал о Дене?

— Я думал, ты сам знаешь. Ты молчал. Я считал, что тоже должен молчать. Обнаружить знание такой тайны опасно.

Эти слова напомнили Гезе о вчерашнем ударе плетью, который Ден нанес Рени. Он посмотрел на обнаженное плечо молочного брата и не увидел сине-багровой полосы, которую хорошо помнил.

Рени перехватил его взгляд.

— Ден сильно ударил меня, — сказал он с мрачным выражением в красивых глазах. — Очень сильно. След должен был остаться надолго. Но я смазал плечо мазью, изготовлять которую меня научили пришельцы. И, как видишь, за одну ночь все исчезло.

— Научили пришельцы?

— Что тебя удивляет?

— А что это за мазь? — спросил Геза вместо ответа.

— Я покажу ее тебе.

— И ты научил других?

— Нет, это опасно. Но я употреблял ее несколько раз, помогая другим, которых еще хуже избивали по приказу Дена. И всегда мазь помогала.

Геза улыбнулся.

— Рабы считают тебя волшебником, наверно? Они не боятся тебя? — спросил он.

— Нет. А если и боятся, то немного, и совсем не так, как тебя и Дена. Меня они любят.

— Ты же знаешь, что я никогда не наказываю рабов так, как Ден.

— Ты господин, и тебя боятся, как господина. А я такой же раб, как и они.

— Если бы это зависело от меня, Рени, ты давно уже перестал бы быть рабом.

— Я знаю.

Геза с нежностью обнял Рени:

— И твое плечо совсем не болит?

— Как только я наложил мазь, боль прошла.

— Расскажи мне, когда и почему пришельцы научили тебя такому лечению?

— Когда, я не помню. Они сами предложили научить меня. Они относились к нам очень хорошо.

— По-моему, Ден не знает о такой мази.

— Ты прав. Пришелец сказал мне: «Если кто-нибудь узнает, у тебя отберут мазь и запретят изготовлять ее. Храни тайну и посвяти в нее только верного человека», Они считали нас людьми, — с горечью добавил Рени.

Геза промолчал. Не раз приходила ему в голову мысль, что он оказал Рени плохую услугу, дав ему образование. Развитие умственных способностей только подчеркивало рабское положение. Но сделанного не воротишь!

— Ты мой брат, — сказал Геза, не зная чем успокоить Рени, только накануне испытавшего в полной мере, что он вещь, которую господин может сломать и выбросить в любую минуту.

— Только в твоих глазах, Геза, — ответил Рени. — Но это, — он дотронулся до обруча, пересекавшего его лоб, — не позволяет забыть.

— Снимай его, когда приходишь ко мне.

— А что это изменит? Горьки не внешние признаки рабства, а сознание его.

— Ты жалеешь, что я дал тебе знания?

— А ты думаешь, что другие рабы не чувствуют ничего? — печально спросил Рени. — Они неграмотны и дики, но душа их болит так же, как моя. Ты хороший человек, Геза, ты лучше других, но ты многого не понимаешь.

— Чего я не понимаю?

— Не понимаешь того, что раб такой же человек, как ты, — ответил Рени.

Гезу поразило сходство этих слов с тем, что говорили пришельцы. Люди, стоявшие намного выше его и Дена, и рабы, стоявшие, по его убеждению, намного ниже, мыслили одинаково.

— Ты ошибаешься, Рени, — сказал он. — Я давно это понял. Но ведь ничего нельзя изменить. Так устроен мир. Он всегда был таким.

— Устройство мира зависит от людей, — возразил Рени. — Изменить можно все. И когда-нибудь мир изменится. Жаль, что мы этого не увидим.

Геза вздохнул.

— Да, — сказал он, — конечно, жаль. Но я не представляю себе такого мира, где нет рабов. Не могу представить. Скажи мне, — переменил он тему, — ты веришь, что у Дена перевернулось все тело и сердце оказалось с правой стороны? Может ли это быть правдой?

— Я думаю, что Ден сказал правду. Такого не выдумаешь.

— Но это же невозможно!

— Почему? Оказалось же возможным, что палица прошла сквозь голову пришельца, как сквозь воздух. Оказалось же возможным, что мои пальцы проникали в тело Дена, не встречая сопротивления. Расскажи кому угодно, никто не поверит. Все скажут, что это невозможно.

— Тонкой иглой можно проткнуть щеку, — сказал Геза, — и щека пропускает иглу. Но то, что находится с левой стороны, не может оказаться на правой.

— Никогда?

— Никогда!

— Тогда смотри! — Рени подошел к стене и снял с нее боевую перчатку, которую вместе с остальными доспехами Геза хранил в своей комнате. — Видишь, большой палец находится слева. — Рени вывернул перчатку. — А теперь он справа.

Геза рассмеялся.

— Человека нельзя вывернуть, как перчатку, — сказал он.

— Видимо, тут и кроется ошибка, — возразил Рени. — Мы знаем три направления — длину, ширину и высоту. Если бы мы знали два, то не могли бы себе даже представить, что и перчатку можно вывернуть.

Геза в полном изумлении смотрел на Рени. Такой странной мысли еще никто и никогда не высказывал. Но он сумел понять смысл услышанного.

— Четвертого направления не существует, — сказал он.

— Как знать. Может быть, оно существует, но мы еще ничего не знаем о нем.

— Жаль, что мы не догадались спросить у пришельцев, где находится их сердце — справа или слева.

— Это ничего бы не дало. Они не земные люди. На их родине все другое.

— Ден думает, что их родина под землей.

— Мне кажется, что это не так. Слова пришельцев надо понимать иначе.