Читаем Список гостей полностью

Список гостей

— Да, — соглашается Феми, присоединяясь к ним. Ангус тоже встает. — Давайте, Уилл, Джонно. Помянем былые времена и все такое.

Джонно и Уилл поднимаются.

Я смотрю на них — все, кроме Джонно, так элегантны в своих белых рубашках и темных брюках, с дорогими часами на запястьях. Интересно, с какой стати эти люди — которые, по-видимому, хорошо устроились в жизни — настолько одержимы днями, проведенными в школе? Представить не могу, чтобы я постоянно болтала о своей паршивой школе. Не то чтобы я ее ненавидела, но ничего хорошего там не произошло. Как и все остальные, я ушла оттуда в исписанной пожеланиями одноклассников футболке и никогда не оглядывалась назад. Эти парни не убегали из школы в 15:30, чтобы успеть посмотреть дома сериал — должно быть, они были заперты там все свое детство.

Дункан начинает медленно барабанить кулаком по столу. Он оглядывается, призывая остальных присоединиться. Так они и делают. Постепенно ритм становится все громче, быстрее и яростнее.

— Fac fortia et patere, — распевает Дункан, как мне кажется, на латыни.

— Fac fortia et patere, — подхватывают остальные.

А потом тихо, но настойчиво:

— Flectere si nequeo superos,Acheronta movebo.Flectere si nequeo superos,Acheronta movebo[1].

Я смотрю на мужчин, и мне кажется, что их глаза блестят в мерцающем свете свечей. Лица раскраснелись — они возбуждены и пьяны. По моей спине бегут мурашки. Учитывая пламя свечей, темень за окнами и странный ритм пения и барабанного боя, я внезапно чувствую, что наблюдаю за каким-то сатанинским ритуалом. Есть в этом что-то такое угрожающее, племенное. Я прижимаю руку к груди и чувствую, как колотится сердце, словно у испуганной зверушки.

Барабанный бой доходит до кульминации, пока не становится настолько бешеным, что посуда и столовые приборы прыгают по столу. Стакан соскакивает и разбивается. Никто, кроме меня, не обращает на это никакого внимания.

— Fac fortia et patere!Flectere si nequeo superos,Acheronta movebo!

И вот, наконец, когда я чувствую, что больше не могу этого выносить, они все вопят и останавливаются. А потом пристально смотрят друг на друга. Их лбы блестят от пота. Зрачки расширились, будто они что-то приняли. Теперь огромные гиены смеются, оскалив зубы, и хлопают друг друга по спине с силой достаточной, чтобы причинить боль. Я замечаю, что Джонно смеется не так громко, как остальные. Почему-то его ухмылка кажется неестественной.

— А что это значит? — спрашивает Джорджина.

— Ангус, — лепечет Феми, — ты у нас фанатеешь по латыни.

— Первая часть, — отвечает Ангус, — переводится как «Будь храбрым и терпи», что и было девизом школы. А вторую часть мы сами добавили, это значит «Если я не склоню небесных богов, то всколыхну ад». Раньше мы пели это перед матчами по регби.

— И не только, — подхватывает Дункан с противной ухмылкой.

— Как угрожающе, — говорит Джорджина. Она уставилась на красного, потного мужа с безумным взглядом так, как будто никогда в жизни он не был столь красив.

— В том и смысл.

— Ну все, дамы! — кричит Джонно. — Хватит ходить вокруг да около, пора выпить!

Остальные снова одобрительно кричат. Феми и Дункан мешают виски с вином, подливают туда оставшийся с обеда соус, солят и перчат, и все это превращается в отвратительную коричневую жижу. А потом начинается игра — каждый бьет ладонями по столу и орет во все горло.

Первый проигрывает Ангус. Пока он пьет, жижа капает с его подбородка на белую рубашку, оставляя коричневое пятно. Остальные смеются над ним.

— Идиот! — орет Дункан. — Почти все вылилось на грудь.

Ангус делает последний глоток и давится с выпученными глазами.

Следующий Уилл. Он пьет умело. Я смотрю, как работают мышцы его горла. После он переворачивает стакан и ухмыляется.

Следующий проигрывает Чарли. Он смотрит на свой стакан и делает глубокий вдох.

— Давай, девчонка! — кричит Дункан.

Я не могу на это смотреть. Я и не должна. «К черту Чарли», — думаю я. Мы должны были вместе отдохнуть на выходных. Если он хочет опозориться, то сам виноват. Я его жена, а не мамочка.

— Я иду спать. — Объявляю я, вставая из-за стола. — Всем спокойной ночи.

Но никто мне не отвечает, да и вообще не смотрит в мою сторону.

Я иду на выход через гостиную и резко останавливаюсь, испугавшись. На диване, в темноте, кто-то сидит. Через секунду я понимаю, что это Оливия.

— Привет, — говорю я.

Она поднимает голову. Я вижу ее вытянутые длинные ноги.

— Привет.

— Натерпелась там?

— Ну да.

— Я тоже, — тяжело вздохнув, говорю я. — Ты пока не ложишься спать?

Она пожимает плечами.

— Да в этом никакого смысла. Моя комната прямо напротив этого.

Как будто в ответ из столовой доносится язвительный смех. Кто-то кричит: