Список заветных желаний

– На следующей неделе я перееду отсюда, – сообщаю я и пытаюсь встать, но Эндрю хватает меня за руку:

– Ты уверена, что выполнить эти задания – единственный способ получить наследство? Другого пути нет?

– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.

– А можно узнать, о какой сумме идет речь? Миллионов пять-шесть, полагаю?

Похоже, он подсчитывает сумму моего наследства. Меня берет оторопь, но тут же я решаю, что он имеет право на подобный вопрос. В конце концов, я предложила ему вместе идти к моим жизненным целям.

– Да, что-то в этом роде, – бормочу я. – Точную сумму назвать не могу, пока не будет вскрыт последний конверт.

О том, какие впечатляющие суммы получили мои братья, я предпочитаю умолчать.

Эндрю шумно выдыхает, раздувая ноздри.

– Полная засада! – бросает он; я киваю и вытираю нос тыльной стороной ладони. – Да, положение дерьмовое! – восклицает Эндрю и пристально смотрит на меня. – Что ж, делать нечего. Если это необходимо, чтобы тебя поддержать, придется немного попариться.

Он хочет меня поддержать? Да понимает ли он, во что это выльется? Я таращусь на Эндрю, открыв рот:

– Ты… ты хочешь помочь мне достичь все эти цели?

– А что, у меня есть выбор? – пожимает он плечами.

Его ответ поражает меня, как громом. Несомненно, в этой дурацкой пьесе он единственный персонаж, у которого есть выбор. И все же он хочет остаться со мной и помочь мне! У нас будет настоящая семья! Впервые в жизни Эндрю счел мои нужды более важными, чем свои собственные. Или им двигают какие-то иные соображения? Сомнение проникает мне в душу, но я гоню его прочь. Вопреки голосу интуиции, я хочу надеяться на лучшее. И вообще, какое право я имею подозревать Эндрю в неблаговидных мотивах?

В воскресенье, оставшись в квартире одна, я испытываю блаженное чувство облегчения. После нашего судьбоносного разговора в пятницу вечером Эндрю стал холоднее, чем озеро Мичиган. Сегодня утром, пока он сетовал на необходимость отправиться в офис в выходной, я боялась лишь одного: что он передумает и останется дома. Впрочем, я не должна обвинять Эндрю. Разумеется, он расстроен и ошарашен. Его вынудили играть в какие-то идиотские игры, которые не имеют никакого отношения к его собственным желаниям. Сейчас ему даже тяжелее, чем мне. Требуется время, чтобы он мог свыкнуться с мыслью о грядущих кардинальных переменах.

Взяв ноутбук, я устраиваюсь за кухонным столом. Выхожу в «Фейсбук». Одно новое сообщение. Ответ от Кэрри Ньюсом.

Ура! Жду не дождусь нашей встречи! Очень рада, что ты готова поужинать со мной в отеле. Это намного удобнее, чем тащиться куда-то через весь город. Думаю, шесть часов вечера – самое подходящее время. Бретель, до сих пор я даже не сознавала, как сильно по тебе скучаю.

Ни слова о моем предательстве. Но разве такое можно простить?

Когда мы с Кэрри виделись в последний раз, я была второкурсницей в Академии Лойолы. Она уже год жила в Мэдисоне. Родители решили сделать ей подарок на день рождения и купили билет до Чикаго, чтобы она могла повидаться со мной. При встрече она с трудом меня узнала. Слишком многое случилось за эти двенадцать месяцев. Я стала членом группы поддержки школьной бейсбольной команды, меня окружали новые друзья, которые казались мне невероятно крутыми. Я начала краситься и расхаживала без лифчика. К тому же я носила теперь модную стрижку «Рейчел» и каждое утро тратила уйму времени, чтобы выпрямить свои вьющиеся волосы. Что до Кэрри, она совершенно не изменилась – такая же скромная коренастая девчонка без всяких прикрас.

Мы сидели в моей комнате, слушали «Boyz II Men» и листали мой школьный альбом.

– Помнишь брата Джонни, Ника? – спросила я, указывая на фотографию Джонни Найкола. Мы с ним крутили роман. – А в Мэдисоне много симпатичных парней?

Кэрри подняла на меня взгляд, исполненный безграничного удивления:

– Не знаю. Я не обращаю особого внимания на парней.

Из этих слов можно было сделать один лишь вывод: у Кэрри еще не было бойфренда. Расстроившись за нее, я опустила взгляд на страницы альбома.

– Ничего, Медвежонок Кэрри. Ты скоро встретишь свою любовь.

– Бретель, я лесбиянка.

Она сообщила об этом без тени стыда или сожаления – так, словно речь шла о ее росте или группе крови.

Я уставилась на нее, надеясь, что сейчас она прыснет со смеху.

– Ты шутишь?

– И не думаю. Несколько месяцев назад я сказала об этом родителям. Сама-то я знала об этом всю жизнь.

Голова у меня пошла кругом.

– Значит, все то время, пока мы с тобой дружили, гуляли, болтали, ты… – Я осеклась, не в силах продолжать.

Тут Кэрри наконец расхохоталась: