Сплетая рассвет

Платья сияли так ярко, что их могущество проливалось сквозь закрытые двери и окна. Вид всех трех сразу должен был ослепить меня – но я была их создателем, и это защищало меня от их света.

Я шагнула назад и выдохнула, глядя на свои творения.

– Первое соткано из смеха солнца, – прошептала я. – Второе расшито слезами луны, и последнее раскрашено кровью звезд.

Я попыталась найти какой-то изъян, выбившуюся нить или лишнюю пуговицу, но мы в паре с ножницами не совершали ошибок. Платья выглядели безупречно. Достойными императрицы. Достойными богини.

Вздохнув, я провела рукой по последнему из них. Краска высохла неестественно быстро, и, когда мои пальцы задержались на нежном шелке, я поняла, что это самое прекрасное из трех, мой шедевр. Платье из солнца было пышным, великолепный золотой подол с закругленными полами напоминал лучи солнца, а гладкое и серебристое платье из луны с открытыми плечами и струящимися рукавами заканчивалось шлейфом. Но платье из звезд… оно было черным, как ночь, но стоило к нему прикоснуться, и оно переливалось всей гаммой цветов, мерцая золотым, серебряным, фиолетовым и тысячью других оттенков, которым я не знала названий. Я прижала корсаж к груди, представляя себя в нем.

«Почему бы и нет, Майя? Ты всю жизнь шила для других, придумывая платья, которые никогда не осмеливалась примерить».

Прежде чем успеть передумать, я расстегнула сотню пуговиц, которые кропотливо пришивала к окрашенному звездами платью, натянула юбку и застегнула корсаж, просовывая руки в рукава. Какой бы силой ни обладали платья Аманы, сегодня я это узнаю.

С помощью волшебства юбка расправилась, пуговицы застегнулись одна за другой, пояс сам завязался на талии. Я прижала руки к груди, пытаясь утихомирить свой восторг. Платье сидело идеально. Оно полностью облегало мои бедра, а дальше мягкий шелк расцветал в стороны, как лепестки розы. Сама ткань была теплой, из-за чего казалась живой.

Я распустила волосы и спрятала лицо под тонкой вуалью из остатков шелка.

Затем вышла наружу. Во дворце царил мрак; фонарики, освещавшие садовые тропинки, мерцали, их свечи почти догорели. Но я не нуждалась в фонарике или факеле, чтобы видеть дорогу. Платье сверкало и освещало мне путь.

Стражи уставились на меня с открытыми ртами. Некоторые упали на колени, прижимаясь лбами к земле, словно перед богиней. Никто не спрашивал, кто я или куда направляюсь. Я дошла до Великого храма. Мои плечи напряглись, но я прошла через деревянные двери и подошла к святыне.

Там меня ждал алтарь Аманы, озаренный свечами и благовониями, благодаря чему статуи сияли, хотя в храме никого не было. Я аккуратно взяла связку благовоний и приподняла юбку, чтобы опуститься на колени.

– Амана, благослови и прости меня. Ибо я создала три легендарных платья из твоих детей: солнца, луны и звезд.

Я поставила благовония в горшочек, поклонилась и собралась уже уходить. Затем завыл ветер. Нет, не ветер. Звук напомнил мне ножницы – тихая песня, резонирующая с моим естеством, словно только я могла ее слышать.

Я повернулась. Статуи Аманы засияли ярче.

«Значит, ты нашла моих детей, – произнес женский голос; низкий, властный, но в то же время ласковый. – И сшила мои платья».

Я вновь рухнула на колени.

– Да, богиня-мать.

«Они обладают большим могуществом – слишком большим для твоего мира».

Я склонила голову от ее предупреждения.

– Теперь я это понимаю, богиня-мать, – мой голос задрожал. – И понесу любое наказание, какое ты пожелаешь.

Амана задумалась. «В наказании нет нужды. Ты много страдала, а сила платьев может дорого тебе обойтись. – Она помедлила. – Я сжалюсь над тобой и освобожу от одного бремени. Назови мне свое самое сокровенное желание, Майя. И я его исполню».

Мое сердце наполнилось надеждой. В голову сразу пришел ответ.

– Умоляю, Амана, освободи Эдана от клятвы императору Ханюцзиню, чтобы он был свободен.

Запах благовоний усилился, а глаза Аманы сузились. «Твое желание будет иметь огромные последствия, Майя. Эдан не сможет выполнить обещание, данное демону Бандуру. Тебе придется заплатить за нарушенную клятву».

– Мне все равно, – пылко произнесла я. – Я люблю Эдана.

Последовала пауза. Я затаила дыхание в ожидании.

«Ты действительно желаешь только любви? В тебе кроется ярость, дитя. Ярость и большое горе. Может, ты хочешь чего-то для себя?»

При этих словах мои плечи поникли. Богине-матери врать нельзя.