Сплетающие сеть

Нередко, отчаявшись бороться с таким феноменом, я оставлял все, как есть, пока посудный шкаф не становился пустыней, а немытые тарелки, вилки, ложки, стаканы и прочая образовывали маленький Эверест. Иногда меня выручала бабка Дарья, после чего я долго мучился угрызениями совести и старался победить в себе неприятие посудомоечного процесса.

Но спустя очень недолгое время все возвращалось на круги своя. Я признавал себя побежденным бытом и, чтобы уменьшить количество грязных тарелок, ел прямо из кастрюль и сковородок. Получалось не очень интеллигентно, зато практично.

Каролина напрочь проигнорировал мой немой призыв. Втянув носом сигаретный дым, она спросила, явно ерничая:

– Кадетик, не угостите ли даму сигареткой? А то мои размокли. У вас "Мальборо"?

– Так точно! – ответил я, изобразив повышенное рвение, и дал ей прикурить.

– Кстати, вы так и не представились, – сказала она, закинув ногу на ногу.

– Зовите меня Робинзоном, – нахально ухмыльнулся я в ответ.

– Экий вы лгунишка. – Она лукаво погрозила мне изящным пальчиком. – Так не пойдет. Ничего себе имечко – Робби… – Каролина хихикнула.

Она явно начала заигрывать. Что насторожило меня еще больше. С чего бы?

– Не думаю, что наше знакомство будет продолжительным… – Я выразительно посмотрел в сторону настенных часов. – Одежда ваша высохла, вы отдохнули, плотно перекусили, пора и в путь. Я договорюсь с Зосимой, он отвезет вас к электричке. Нужно поторапливаться, чтобы успеть на полустанок засветло.

Потому называйте меня хоть горшком, только в печь не сажайте.

– Вы… вы меня выгоняете? – Она закусила губу.

Видно было, что девушка с трудом сдерживается, чтобы не вспылить. Она никак не могла подобрать ко мне ключи, и это сбивало ее с толку.

– Ни в коем случае… – Я на мгновение запнулся, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. – Но у меня не постоялый двор. Кроме того, я сюда приехал, чтобы удалиться от мирской суеты. Любое общество мне претит. Уж извините, лично вы тут ни при чем. А если хотите на некоторое время остаться в наших палестинах, то вас могут приютить жители деревни.

– Да, я хочу остаться! – Каролина гневно сверкнула глазами и побледнела – то ли от злости на мою твердокаменность, то ли по какой-либо иной причине. – Здесь остаться. – И добавила, уже просительно: – До завтра. Пожалуйста…

– До чего мне нравятся воспитанные люди… – Я не знал, как поступить дальше – вспылить и послать ее куда подальше или спустить ситуацию на тормозах. – Прежде чем сделать кому-либо пакость, они обязательно расшаркиваются, любезно улыбаются, рассыпаются в комплиментах и непременно уснащают свою речь словом "пожалуйста". Оно у них вроде наживки, на которую клюют глупые пескари и караси. Это я к тому, что мне от вас, похоже, никуда не деться. Оставайтесь. Но только до завтра!

– Большое спасибо! – Эти слова она произнесла с чувством. – Вы хороший человек.

– В этом и кроются все мои беды, – буркнул я, закуривая очередную сигарету.

Каролина благоразумно промолчала.

Где-то вдалеке пророкотал гром. Со стороны полей небо стало иссиня-черным. Надвигалась гроза.

Глава 3

Зосима появился как всегда некстати. Хлюпая болотными сапогами (дождь только что закончился), он возник на пороге избы, словно призрак лесоруба из какой-то немецкой сказки. В руках Зосима держал топор.

– Э-э! – воскликнул я, и Зосима, недовольно морщась и кряхтя, уселся на многострадальный табурет возле входной двери и принялся стаскивать грязные бахилы.

У себя дома на такие мелочи он не обращал внимания. Потому пол в своей избе мыл три раза в год – перед Рождество, за неделю до Пасхи и на языческий праздник Ивана Купала. В последнем случае Зосима еще и устилал пол молодым свежескошенным камышом, следуя древней традиции.

В отличие от жилища Зосимы, чистота в моей избе была на уровне. Естественно, в большей степени благодаря бабке Дарье, нежели мне. Лакированный пол из полированной доски (эту операцию произвели по моему заказу строители) украшали пестрые домотканые дорожки, творение закарпатских мастеров, потому мне вовсе не улыбалась перспектива после визита Зосимы устраивать очередную генеральную уборку.

– Кушаем? – вежливо осведомился Зосима; а затем, глазами испросив у меня разрешения, подошел к столу, налил себе настойки и благоговейно, врастяжку, выпил. – Хе! – выдохнул он не без удовольствия, аккуратно вернул пустой лафитник на место и потопал к дивану.

Не дождавшись помощи от Каролины, я сам занялся мытьем посуды. Но выпивку и вяленое мясо оставил на столе.

Дождь продолжался битых два часа, потому мне пришлось коротать время за размышлениями, которые я время от времени подогревал спиртным. Девушка, свернувшись калачиком, прикорнула на диване – похоже, моя настойка подействовала на нее как снотворное. Она проснулась минут за пять до прихода Зосимы и теперь плескалась в душе.

Зосима тоже слышал, что в ванной кто-то копошится. Но деликатно помалкивал, покуривая свою походную трубку – короткую, пенковую. А я не спешил удовлетворить его любопытство.