Сплетение песен и чувств

Счастье? Кто сказал это слово? Нет, они шли, разговаривали, смеялись, но о нем не было и речи. Оно было – и одновременно его и не было. Не шумело оборудование, никто не кричал, не нужно было прятаться в самом дальнем закоулке склада для того, чтобы отдаться друг другу. И все же о счастье не говорили. Зачем о нем говорить, когда оно и безо всякой возвышенной болтовни имеет место быть? Правильно, уделять внимание друг другу и не распыляться на нечто эфемерное и абстрактное.

– А еще, когда я бегаю по утрам или просто по выходным дням, я хочу, чтобы ты делал это вместе со мной. Ты не представляешь, как это здорово!

– Смеешься? Я вечером еле до кровати доползаю, глаза от усталости слипаются!

– Ничего, ничего – весело ответила Аня. – У меня тоже поначалу было такое. А потом втянулась, понравилось. Только обувь надо нормальную иметь. Я в первый раз, как дурочка, побежала в обычных кедах. Представляешь, кеды развалились, а ноги болели страшно, я даже их мазью мазала.

– Я видел, как многие бегают на Крестовском острове, там я с тобой бегать согласен, – Артём решил перейти в наступление.

Острова были, пожалуй, его самым любимым местом в городе. Там было тихо, вокруг ровные дорожки, вид на залив, свежий воздух. Именно там, а не где-нибудь еще, и даже не в парке, где они с Аней провели пару часов, мечталось исключительно о хорошем.

– Вот, пожалуй, и все – подытожила Аня, когда они переходили дорогу и вновь погружались в городскую суету. – Такты согласен?

– А разве я могу не согласиться, солнце мое? Наверное, я был бы в этом случае последним подонком.

– Вот и прекрасно, – Аня любила эту фразу. В ней был и положительный ответ, и какая-то изюминка, позволявшая не скатываться на банальные «да» и «нет».

Они не сговаривались, просто свернули на проспект, по которому шли вчера, и зашагали по нему, изредка исподтишка поглядывая друг на друга. «Куда мы идем?» – спрашивал у себя Артём. Тем же самым была озадачена и Аня. Но есть ли разница, куда идти, когда рядом тот, кто, кажется, нравится, а времени в запасе часа четыре, не меньше?

Незаметно летели минуты, а они все шли и шли. Пройдя мимо еще одного железнодорожного моста, они вышли на проспект, упиравшийся в конце в набережную Невы. Слегка веяло прохладой и воспоминаниями о вчерашней встрече, еще не улетучившимися в неизвестность с гранитного парапета.

И они снова на том месте у Невы. Сердца колотятся немного чаще, чем должны были бы, руки потеют, по спине бегут, несмотря на плюс двадцать семь, неукротимые мурашки.

– Смотри, как красиво! С тобой, Тём, мне все кажется красивым – тихо сказала Аня. – Ты мне веришь?

– Верю – сказал Артём, снял с ее плеча рюкзак и понес его сам. – Идем, съедим по блинчику, это будет наша традиция! Будем потом нашим детям и внукам рассказывать, как мы встретились одним прекрасным летним днем на набережной, а потом ели блинчики в кафе по дороге от Финляндского вокзала к хладокомбинату. Это похлеще любой сказки будет! Только если сейчас там какие-нибудь дети отмечают день рождения, то пойдем в какое-нибудь другое место. Жевать блины под эти дикие крики – по-моему, более жестокую пытку придумать сложно.

– Да откуда там дети, Тём? Все на дачах сидят, а родители их в отпуске или на работе, – Аня оказалась права, в кафе было народу примерно столько же, сколько и накануне.

На входе снова стоял, судя по росту, комплекции и переминанию с ноги на ногу, тот же самый парень в костюме медведя и раздавал воздушные шары со своим изображением.

– Сфотографируй меня с ним на телефон, Тём! Ну, пожалуйста – попросила Аня.

Она положила руку медведю на плечо и состроила рожу, Артём нажал на кнопку на телефоне.

– Спасибо! – сказала Аня, но не Артёму. – И шарики мне дайте! Мерси!

– Ур-ур-ур – зарычал в ответ медведь. Это было настолько нелепо, что Аня невольно фыркнула.

Они снова ели блинчики и запивали морсом; Аня – с клубничным вареньем, Артём – с семгой.

– Слушай, Тём, хотела у тебя спросить, но забывала, – Аня причмокнула, блинчик был очень вкусным, хотя выглядел, откровенно говоря, страшненько. – Почему ты телефон с собой не носишь?

– Боюсь потерять.

– Чего?

– Говорю, что боюсь его посеять где-нибудь, выронить или оставить, – в том, чтобы оставлять телефон в общежитии, для Артёма не было ничего необычного.

У него еще свежи были в памяти ощущения от усилий по зарабатыванию денег для того, чтобы его приобрести.

– Ясно, – Аня снова фыркнула. Это обозначало, что сдерживать эмоции она не может, но рассмеяться не находит для себя приличным. – Ты странный какой-то, Тёма!

– А чего странного? Помнишь песню, о которой ты мне говорила? Как там, параллельные? Вот во мне параллельно и живут двое: пока один тусуется с тобой, другой ковыряет в носу, сидя на подоконнике в общаге. А телефон купил тот, второй, заучка и ботаник.

Аня смеялась уже от души. Действительно, с таким доводом поспорить было сложно, но интереснее было другое:

– Слушай, а какой из них со мной утром занимался любовью? Тот, который тусовщик? Или ковырятель в носу, обладатель телефона?