Сплетение судеб

– Как я рад тебя снова увидеть, Григорий! – прошептал он в ухо опешившему казаку, изо всей силы прижимая его голову к своей груди. – А ты, как я погляжу, вовсе не ожидал меня увидеть.

– К-кто ты? – прохрипел казак, пытаясь выровнять дыхание.

– Я тот, кого ты топил в Яике, – зло прошептал Барков.

– Дык ты не утоп разве? – удивился Гришка, ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Я выжил, а ты сейчас подохнешь, – пообещал, злорадствуя, Барков, – если не расскажешь мне, где искать Егора Бочкова и девочку!

– Не знаю. Ни сном ни духом не ведаю, – задыхаясь, натужно хрипел казак.

– Тогда Царствие тебе небесное, горюшко ты луковое! – прошептал зловещим шёпотом Барков и надавил на рукоятку ножа, слегка поранив горло Гришки. – Учти, я не намерен шутить, бестолочь. Я и сейчас вижу, как ты дубасишь меня тяжёлым веслом по голове. Усёк?

– Я ж не со зла тогда, – хрипел казак. – Егорка нам велел сеё злодейство учинить.

– А где он сейчас? Где его нечистый носит?

– У царя он сейчас. Он при государе аль советник, аль министром значится.

– Девочка с ним?

– Не зрил никакой девочки я. Вот тебе истиный крест, не зрил!

– Так где мне рыскать в поисках «министра» этого? – наседал Барков. – Уж очень спасибочки ему сказать хочется.

– На умёте Толмачёвском ищи его, – указал место казак. – Тама сейчас все зараз к походу готовятся.

– К походу? К какому ещё походу?

– А я почём знаю. Ведаю только, что воевать они мылятся. А вот с кем, сам чёрт не поймёт.

– Тогда ты почему не с ними, а в Яицке околачиваешься? – спросил капитан, задумавшись. – Может, доверие потерял у хозяев своих?

– Нет, я ещё раны долечиваю, что с Оренбурга привёз, – ответил Гришка. – Слаб я ещё для делов ратных.

Барков ослабил хватку и развернул казака лицом к себе. Он сочувственно и как-то виновато посмотрел на бородатое лицо Гришки:

– Ты мне всё сказал, долдон, или что запамятовал?

Большие глаза казака ввалились, выглядел он неважно.

– А что я могу знать ещё, – он махнул рукой. – Мне разве сказывают что эдакое. Моё дело веслом махать али сабелькой.

Барков смотрел на его открытое, чуть грустное лицо, а сам думал: «Действительно, что может знать этот увалень. Хорошо хоть вытянул из него сведения о месте нахождения Флорана! Теперь надо поспешить и добраться до него. Уж он-то может порассказать мне о многом!»

– За то, что я прощаю тебя, взамен забираю твоего коня, – сказал капитан, берясь рукою за уздечку. – Если ты против, то я веду тебя к коменданту Симонову и расскажу ему о…

– Бери коня, – вздохнул обречённо Гришка, которому, видимо, было проще распрощаться с конём, чем оказаться в руках коменданта Яицка.

– А ты ступай домой, зализывай раны и мне больше не попадайся! – сказал на прощание Барков, с сожалением глядя на грустное лицо казака. Сердце сжалось от боли, когда он увидел, как из Гришкиных глаз закапали слёзы. Но…

«Пусть спасибо скажет, что живым оставил», – подавляя в себе жалость, зло подумал Барков и вскочил в седло. А когда отъехал на значительное расстояние, он с раздражением принялся пенять на себя, что допустил промах. Надо было всё-таки убить казака, иначе…

Но сейчас всеми мыслями он рвался на Толмачёвский умёт. Ему очень хотелось увидеть самозванца и Флорана, который мог сказать, где прячет Машеньку!

* * *

Распрощавшись с комендантом Симоновым, Барков тоже поскакал в Яицк. Оставив коня Гришки у дома лекаря, он направился в центр городка. Наступило утро. «Если я не умру, то лишусь рассудка, – думал он, шагая. – Так лучше я раньше поглупею, а потом помру!»

Глава 4

Вокруг крепости Рассыпной и внутри неё всё было довольно спокойно; не слышно ни жалоб, ни стенаний; каждый солдат из малочисленного гарнизона думал, что всё так и будет продолжаться, и благодарил Бога, что войско Пугачёва не спешит появляться у крепостных стен.

Но комендант крепости майор Веловский был опытен и осторожен. Он не питал доверия к этому зловещему затишью. «Пугачёв мимо не пройдёт, – думал он, – тем более что он уже заявил о своём приходе в возмутительном письме, которое я не принял!»

Майор, с тревогой на сердце, чуть ли не каждый час обходил стены крепости. Было уже далеко за полночь, когда дозорный у ворот поднял тревогу. Спавший дома Веловский подскочил как ужаленный и крикнул так, что крик его отозвался по всей крепости:

– Вставай! Вороги идут!

В крепости выстрелила пушка. Эхо прокатилось далеко вокруг. Через минуту майор выбежал на крепостной двор. Луна ярко сияла над головой. Со стороны степи донёсся глухой шум. Это шло казачье войско Пугачёва. Тяжело дыша, майор прильнул к бойнице, а потом, обернувшись, взволнованно крикнул:

– Солдаты! Казаки! Самозванец и его шайка идут к нам! Так встретим их так, как велит наш долг и присяга государыне императрице!