Сплетенные судьбами (ЛП)

Я переворачиваю страницы и читаю другое стихотворение:

Недосягаем ты - Но я

Все приближаю шаг.

Осталось Холм и Море пересечь,

Пустыню, пару Рек.

Когда все расскажу тебе,

Не мерь мой долгий бег.^1

Холм. А затем пустыня, и путешествие – звучит, как наша с Каем история. Зная, что должна продолжать поиски в других книгах, я читаю это стихотворение, чтобы узнать, чем все заканчивается:

Пустыни было две – но Год

Холодным стал для нас –

Остыл песок.

Что ж, позади

Из двух Пустынь – одна.

Сахара – за ладонь твою –

Ничтожная цена.

Я бы заплатила любую цену за то, чтобы остаться с Каем. Кажется, я понимаю, о чем говорится в этом стихотворении, хотя и не знаю, что такое Сахара. Звучит почти как Сара, имя дочери Хантера, но жизнь ребенка была бы слишком высокой ценой за чью-то руку.

Смерть. Смерть дедушки в Ории: глазурная корочка на тарелке; стихотворение в медальоне; кристально-белые страницы; хорошая прощальная речь. Смерть на вершине Каньона: выжженные метки; широко распахнутые глаза. Смерть внизу в ущелье: рисунок голубых линий; капли дождя на лице ребенка.

И в пещере, ряды и ряды сверкающих пробирок.

Это уже не будем мы. Если даже они вытащат наши тела из воды, выроют из земли, и снова заставят двигаться и работать, все равно это уже будет не как в первой жизни. Что-то будет утеряно. Общество не может делать это ради нас. И мы не сможем сделать этого ради самих себя. Потому что есть что-то особенное, незаменимое в нашей первой жизни.

Кай кладет одну книгу на прежнее место и вынимает другую. Он ли тот, в кого я влюбилась впервые?

Или то был другой мальчик, который подарил мне первый настоящий поцелуй? Каждый клочок бумаги, данный мне Ксандером, содержит в себе воспоминание, такое отчетливое, что я почти могу прикоснуться к нему, попробовать на вкус и ощутить запах. Я почти слышу его зов, манящий меня к себе.

Я всегда думала, что Ксандеру повезло родиться в Городке, но сейчас уже не уверена в этом. У Кая было столько потерь в жизни, но то, что он имеет – не так уж мало. Он может творить. Он может сам сочинять стихи. А все, что написано Ксандером, – скопированное с порта или скрайба – не является его собственным. Другие всегда могли получить доступ к его мыслям.

Когда я встречаюсь глазами с Каем, сомнение, появившееся у меня, когда он и Инди обменялись взглядами, исчезает. Нет никакой неуверенности в том, как он смотрит на меня. – Ты нашла что-нибудь? – спрашивает он.

- Всего лишь стихотворение, - говорю я. – Мне нужно лучше сосредоточиться.

- Как и мне, - смеется Кай, - Первое правили сортировки. Его очень легко запомнить.

- Ты тоже умеешь сортировать? – я удивлена. Раньше он никогда не упоминал об этом. Это особенный навык, и не каждый человек владеет им.

- Меня научил Патрик, - мягко поясняет он.

Патрик? Кажется, на моем лице отражается потрясение.

- Они предполагали, что Мэтью когда-нибудь станет сортировщиком, – продолжает Кай. – Патрик хотел, чтобы я тоже знал основы этой специальности. Он понимал, что мне никогда не удастся получить хорошую работу. И хотел, чтобы я умел пользоваться своим разумом, после того, как больше не смогу ходить в школу.

- Но как он учил тебя этому? Порты зарегистрировали бы, если он показывал тебе примеры на них.

Кай кивает. – Он нашел другой способ, - умолкая, он оглядывается на Инди в другом конце пещеры. – Твой отец рассказал Патрику, что ты придумала для Брэма – как научила его играть на скрайбе. И это дало Патрику одну идею. Он сделал кое-что по тем же принципам.

- И чиновники ни разу ничего не заметили?

- Он не разрешал использовать для этого мой скрайб, - отвечает Кай. – Дядя выменял другой скрайб у архивистов, и отдал мне его в тот день, когда я получил место работы в центре распределения питания. Именно тогда я узнал об архивистах Ории.

Лицо Кая спокойно; голос приглушен. Мне знаком этот взгляд. Именно так он смотрит, когда говорит о том, о чем не рассказывал долгое время или вообще никогда. – Мы предполагали, что место работы не окажется хорошим. И я не был удивлен. Но, после ухода чиновника, я… - он делает паузу, – я пошел в свою комнату и достал компас. Сидел там какое-то время, держа его в руках.

Мне хочется прикоснуться к нему, обнять его, вложить ему в руки тот компас. Глаза наполняются слезами, пока я слушаю, что он говорит сейчас, еще более тихим голосом.

- Потом я поднялся, надел свой новый синий костюм и отправился на работу. Аида и Патрик не сказали ни слова. Как и я.