Сплетенные судьбами

В каждом человеке есть что-то красивое. В Кае, я, прежде всего, заметила его глаза, и я до сих пор люблю их. Любовь заставляет тебя смотреть, и ты смотришь и смотришь. Ты замечаешь линию руки, поворот головы, походку. Когда ты влюбляешься впервые, ты ослеплен и видишь все это, как восхитительное, желанное целое, или прекрасную совокупность прекрасных частей. Но когда ты начинаешь видеть любимого по частям, озадачиваясь разными почему – почему он ходит именно так, почему он прищуривает глаза этак – ты начинаешь любить и эти части тоже, и такая любовь тот час же становится более совершенной и более полной.

Другая лодка почти приблизилась, и я вижу на ее борту людей, одетых в водонепроницаемые костюмы. Интересно, это для того, чтобы просто не намокнуть? Или они знают, что вода отравлена? Я обхватываю себя руками, с таким чувством, будто я заражена, хотя кожа не слезает с костей, и мы воздерживались от питья речной воды.

- Подними руки, - шепчет Инди, - Пусть они видят, что мы не представляем опасности. – Она кладет свое весло поперек коленей и поднимает руки над головой. Жест настолько беззащитный, настолько нехарактерный для нее, что я, замешкавшись, не сразу следую ее примеру.

Она не дает им заговорить первыми. – Мы сбежали, - выкрикивает она. – Мы пришли, чтобы присоединиться к вам.

Их лодка подтягивается еще ближе. Я оглядываю их гладкую черную одежду, принимая во внимание, что их количество равняется девяти. А нас всего двое. Они смотрят в ответ. Замечают ли они наши пальто, произведенные в Обществе, нашу истерзанную лодку, наши пустые руки?

- Пришли, чтобы присоединиться к кому? – задает вопрос один из них.

- К Восстанию, - не колеблясь, отвечает Инди.

Глава 51. Кай

Я бегу. Сплю. Немного ем. Допиваю воду из фляжки. Когда она пустеет, отбрасываю ее в сторону. Даже мысли не возникает наполнить ее отравленной водой.

Снова бегу. Мчусь вдоль берега реки, придерживаясь деревьев, где это возможно.

Я бегу ради нее. Ради них. Ради себя.

Заходящее солнце освещает поток воды. Дождь уже прекратился, но раздробленные запруды снова соединились в одно целое.

Однажды летом, когда дожди шли чаще обычного, и некоторые овраги наполнялись водой на неделю-другую, отец научил меня плавать. Он показал, как нужно задерживать дыхание, оставаться на плаву, и держать глаза открытыми под сине-зеленой водой.

Бассейн в Ории был другим – сделанным из белого цемента, вместо красного камня. В некоторых местах в нем можно было разглядеть все до самого дна, кроме тех случаев, когда солнце слепило глаза. Между водой и бортиками бассейна образовывались аккуратные линии. Дети спрыгивали с мостика. Казалось, что весь Городок собрался поплавать в тот день, но именно Кассия была той, кто поймал мой взгляд.

Она сидела так спокойно. Казалась такой отстраненной, когда все остальные перекликались, кричали и бегали. На мгновение – впервые с тех пор, как я попал в Общество, - я почувствовал себя свободным. Я ощутил покой. Когда я увидел ее там, то во мне снова что-то ожило.

А потом она поднялась, и по ее напряженной спине я понял, что ее что-то беспокоит. Она уставилась в одну точку в бассейне, туда, где глубоко нырнул один мальчик. Быстро, как только мог, я подошел к ней и спросил: - Он тонет?

- Не могу сказать, - ответила она.

В общем, я тоже нырнул, чтобы попытаться помочь Ксандеру.

Хлористая вода вызывала жжение в глазах, и мне пришлось зажмуриться на мгновение. От боли и яркого света я видел только красные пятна за веками, поэтому мне показалось, что я ослеп и истекаю кровью. Я поднял руки, чтобы проверить, но почувствовал только воду и никакой крови. Моя паника смутила меня. Борясь с болью, я отнял руки и распахнул глаза, чтобы снова оглядеться кругом.

Я видел ноги и тела и плавающих людей, и тогда перестал искать кого-то тонущего. Все, что я мог думать…

…ничего тут не случилось.

Я знал, что бассейн был чистым и аккуратным, но видеть его изнутри было так необычно. Даже в тех наполненных дождем оврагах, которые сохранялись совсем недолго, жизнь кипела. Там рос мох. Там рассекали по сверкающей на солнце поверхности водяные жучки, и так, пока бассейн не высыхал. Но на дне этого водоема не было ничего, кроме цемента.

Я забыл, где нахожусь, и сделал вдох.

А когда, задыхаясь, вынырнул на поверхность, я точно мог сказать, что она уже смотрела на меня иначе. Ее глаза задержались на небольшом шраме, оставшемся на моем лице со времен проживания в Отдаленных провинциях. Было ощущение, что она немного похожа на меня. Она разглядела отличия и тут же решила, что имеет значение, а что нет. Потом мы вместе рассмеялись, и мне понравилось, как улыбка охватывает ее зеленые глаза, и на коже вокруг них появляются мелкие морщинки.

Я был ребенком. И я любил ее, хотя не понимал, что это означает. А спустя годы все изменилось. Она. Я.