Сплоченность

Километрах в трех впереди гремел бой. Отдаленная стрельба долетала отовсюду: сзади и с боков — это вели бой другие отряды соединения. Неожиданно стрельба стала заглушаться сильным грохотом. Где-то над Калиновкой послышался гул самолетов, потом взрывы… Один, второй, третий… Злобич и Сандро, круто повернувшись в седлах и взяв бинокли, стали всматриваться в сторону Калиновки. Два бомбардировщика несколько минут неистовствовали над городом. Когда они скрылись, появилась новая группа самолетов. Они мирно пролетели над городом и стали кружиться где-то над Подкалиновкой. «Что за маневр?» — подумал Злобич. Неожиданно он увидел, как из самолетов стали выбрасываться парашютисты.

— Десант высаживают! — воскликнул он и стал считать: — Один, два, три… десять… тридцать… Сбился… Ах, сволочи!

Невольно подумалось, что основные силы партизан второй день ведут бои в восьми — десяти километрах от Калиновки, что в городе теперь слабая оборона — там остался только небольшой отряд, недавно созданный Корчиком из комсомольцев Калиновки. Против большого десанта этому отряду вряд ли удастся выстоять. Какие же меры предпримет Камлюк? Он может вызвать какой-нибудь отряд или бригаду на разгром десанта. Впрочем нет, этого он не сделает… Отведи хотя бы его, Злобича, бригаду — оголишь оборону здесь, откроешь врагу дорогу к городу. Приказ же штаба соединения категоричен: каждому отряду во что бы то ни стало продержаться на своих позициях до вечера, когда под прикрытием темноты можно будет, обманув противника, удачно выйти в прорыв, который сделает на большаке его, Злобича, бригада… И вдруг — этот десант. Гитлеровцы будто разгадали намерения партизан и стремятся закончить бой до наступления ночи… Обстановка сложная. Какой же выход найдет Камлюк? Может, уйдет из Калиновки, сдаст ее десанту? Нет, поступить так — значит дать возможность врагу разъединить партизанские силы и потом разгромить их по частям… Разве Камлюк допустит такое?

Когда самолеты скрылись вдали, от Подкалиновки долетела частая и громкая стрельба. С каждой минутой она нарастала.

«Камлюк, видимо, пытается уничтожить десант силой одного комсомольского отряда», — подумал Злобич и взглянул на Сандро.

— Видишь, парашютисты еще в воздухе болтаются, а наши уже огонь открыли, опередили их. Хорошо! Хоть немного отлегло от сердца… Поехали.

Сдерживая бег своего коня, Злобич пристально оглядывал окрестность. Ему хотелось теперь видеть не только большак и его обочины, но и далекие леса и поля, раскинувшиеся по обе стороны дороги. Сегодня вечером здесь, как решил штаб соединения, должен быть бой по прорыву блокады. Где удастся сделать прорыв, решится в ходе боевых действий. Партизаны готовятся прорвать блокаду во многих местах: и на участке отряда Перепечкина, и на участке отряда Зарудного, и здесь, на большаке. По какой дороге враг ни пойдет, он все равно должен попасть в ловушку, должен быть разгромлен. Таков строгий, точный расчет. Засады готовятся в нескольких местах, но прорыв будет произведен только на одном участке — там, где для этого окажутся наилучшие возможности.

Злобич пытался думать только о плане прорыва, о подготовке позиций для предстоящего боя, но его одолевало множество других мыслей: каково положение на флангах бригады, как идет бой с десантом? Вспоминались мать, Надя, другие родные и близкие… Сколько неотступных забот! И как трудно сейчас сосредоточиться на главном, неотложном…

Дорога сбегала вниз. Вокруг нее, на крутых обочинах, виднелось человек сорок партизан, преимущественно старики и женщины; они только недавно закончили работу. Одни из них счищали с лопат землю, другие, держа в руках пилы и топоры, выходили на дорогу, собираясь в одно место.

Злобич направился было к ним, но остановился — из придорожных кустов к нему спешил, прихрамывая на левую ногу, раненную еще во время выхода гарнаковцев из днепровского окружения, начальник штаба бригады Семен Столяренко. За ним шли еще два партизана.

— Земляные работы, минирование и маскировка закончены. Все сделано по плану. Прошу посмотреть, какая мышеловка подготовлена.

— А захочет ли немец лезть в нее? — спросил Злобич не столько Столяренко, сколько самого себя. Он критически осмотрел дорогу и ее обочины. — Местность для засады здесь неплохая, но в отрядах Перепечкина и Зарудного, как мне рассказывали, выбраны лучшие позиции.

— Да, там удобнее для боя, но здесь позиции оборудованы лучше. Антон Калина постарался как следует.

— Сейчас увидим.

Большак, круто спускаясь вниз, образовывал широкую впадину. По середине ее протекал узкий, но глубокий ручей, который выходил из леса и в своих высоких берегах бежал к речке. Берега ручья соединялись небольшим каменным мостом. Вокруг дороги виднелись котлованы, оставшиеся здесь после дорожно-земляных работ, старые окопы, размытые водой.

Взгляд Злобича остановился на высоких молодых елках, стоящих на левой стороне дороги. Они казались ему неестественными в этом месте, и он, протянув руку, спросил у Столяренко:

— Там что — позиция для артвзвода?

— Да.